«Успокойся, нам ничего не грозит — я ведь тебе говорил, что подготовился к таким случаям, а тебе следует быть более наблюдательным. Тот, кто тебя так сильно испугал, — раб, и находится в магическом ошейнике. И к тому же связан. Подозреваю, что его хотят принести в жертву. Бывали, знаешь ли, случаи… путники эти, видимо, проходили здесь не раз и знают о таком».
Посетителей было трое, не считая пигмея: здоровые, плечистые мужики в кожаных доспехах, вооружены мечами и кинжалами, у одного в специальной сумке, перекинутой через плечо, большой лук. И в плечах он слегка поуже товарищей, но немного повыше их. Волосы светлые, длинные, свободно спадающие на плечи. Лицо утонченное, выражение его жесткое, я бы даже сказал, жестокое, глаза бесцветные и холодные: глаза убийцы.
— Стил, пришли! Проси хранителя разрешить нам переход, а в качестве подарка эту обезьяну оставим, только в мертвом виде… Да, совсем забыл: когда перережешь гоблу горло, не забудь забрать ошейник — уж очень редкая вещь и дорогая. Карнн, кинь рядом мешочек серебра, уважение лишним не будет, — распорядился высокий лучник, поклонился алтарю и пошел по тропе обратно к дороге.
Угрюмый детина с косым шрамом через все лицо порылся в мешке, достал из него мешочек — видимо, с обещанным серебром — и с поклоном положил его на алтарь.
— Стил, давай заканчивай, а я пойду… не по себе мне тут что-то.
— А мне, можно подумать, по себе… Я что, мясник, что ли? — прорычал бугай, за шкирку подтягивая к себе пигмея и одновременно с этим вытаскивая из сапога нож. — И еще эта псина каменная разлеглась здесь — лежит, рожу корчит… уши ей бы отпилить, а то все чуть в штаны не накладывают, подъезжая к этому месту… идиоты.
От обыденности происходящего ужаса меня стало мутить, удивлял только пигмей — он оставался безучастным ко всему происходящему, даже не брыкался, не кричал, не вырывался. Как жертвенный ягненок.
Громила, оставленный совершить жертвоприношение, зашвырнув пигмея на алтарь, рывком развернул его к себе головой — видимо, чтобы сподручнее было снимать ошейник и резать горло, — и принялся косноязычно просить бобика их всех троих простить и принять в качестве подарка жертву, пригодную потом и на мясо. Пока толкал речь, снял ошейник и, держа в левой руке снятый с пигмея серебряный шейный браслет, второй прижал нож к горлу бедолаги. Жертва после снятия ошейника ожила, стала дергаться и выгибаться. Но ожила точно ненадолго: оратор уже собирался эффектно закончить свое выступление и ее жизнь.
Осознание того, что передо мной сейчас произойдет хладнокровное убийство, повергло меня в шок. Я, конечно, не белый и пушистый, и на моих руках тоже кровь пигмеев, но чтобы вот так, как свинью, резать разумного на мясо… это уже слишком!
Знакомое состояние ярости заполнило меня целиком и выплеснулось в яростном вопле, который однажды уже покидал мое горло: правда, сейчас в нем жажда крови и убийства звучала сильнее, чем тогда.
Смельчак, что совсем недавно хотел отпилить бобику уши, громко ойкнул (резко гадостно запахло), разжал руки и, быстро развернувшись, с диким криком бросился по тропинке во тьму, к дороге.
«Я же тебе говорил — не вмешивайся» — как-то совсем спокойно сказал бобик.
— Тузик, но ведь они его убили бы!
«А теперь это придется делать тебе!»
Я опешил: а ведь и правда, что теперь делать с пигмеем? От досады ударил себя по коленке и, так как палец на правой руке сильно жгло, отключил охранный комплекс.
«А вот теперь точно придется убивать, он же тебя увидел!» — Бобик перетек в живое состояние, неспешно подошел к пигмею, нависнув над ним и почти касаясь носом головы канна. Снова гнусно завоняло.
— Бобик, отойди от него… не видишь разве — ему и так хреново; он там сознание от страха не потерял?
«Нет, крепкий попался: скулит только и обгадился немного, а так живчик. И что ты с ним собираешься делать? Заметь, вмешаться в его участь и поменять русло реки судеб ты решил сам, тебе уже не отвертеться… а теперь надо что-то делать с ним. Я вижу только два пути. Первый — самый простой: прирезать, потом я его поглощу, и ты получишь очередные навыки, всего лишь раз чикнув ему ножичком по шее. Как тебе такое решение, а?»
— Неплохо, и я уже почти готов согласиться, тем более этих тварей ненавижу и сам себе удивляюсь, почему решил вмешаться и помочь ему остаться в живых… пока в живых! — Посидел, подумал. — И все же: какой второй вариант?
«Второй, говоришь? Простой в решении, но непростой в исполнении. Он может принести тебе клятву на крови, но он должен этого захотеть, причем очень сильно захотеть. По сути, он станет твоим вечным рабом, любой твой приказ для него будет обязателен к выполнению, любой. Он будет тебя защищать, даже ценой собственной жизни, потому что, если ты погибнешь, умрет и он, причем очень страшно умрет.
Но это накладывает и на тебя определенные обязательства — беречь себя, не рисковать понапрасну, заботиться о нем… и так далее и тому подобное. Поверь, еще то удовольствие! Он будет к тебе привязан и станет бегать за тобой везде. Ты не сможешь оставить его дольше двух дней там, где он тебя не видит, и расстояние между вами не может составлять более пятидесяти лиг.
Но в этом есть и свои плюсы. Вы сможете общаться между собой мысленно, как мы с тобой, и чувствовать друг друга: если один куда-то пропадет, второй будет знать, куда именно. Но самое неприятное — это эмоции: пока не научишься закрываться ментально, будешь переживать все эмоции своего раба. Как тебе такой вариант?»
— Послушай, а пигмей слышит нас сейчас?..
«Естественно, я ведь не закрывался!»
Я подошел к лежащему канну. Старый, морда сморщенная, весь какой-то дряхлый, и рубище на нем мятое, грязное, замызганное. А вот взгляд… взгляд несломленной личности, сильной, волевой. Н-да, иметь такого в рабах — себе дороже. Но и убивать… я, конечно, их ненавижу, но чтобы хладнокровно убить беспомощного? Уже не смогу. Пусть сам решает.
— Эй, тело! Слышишь меня? — обратился я к пигмею. — Мотни головой, если слышишь.
Грязное недоразумение закивало головой, как маятник.
— У тебя два варианта. Какие, ты уже слышал. Я и так вмешался в твою жизнь, вернее — смерть, а что с тобой будет дальше, решишь сам. Захочешь умереть, вон кинжал лежит. Если выберешь второй вариант, чего мне, собственно, не хочется, то Великий скажет, что делать. Подумал? Так каково ваше решение, милостивый государь? Ответ, быстро!
На лице у старика появились слезы. Он, наверное, не понимал, как ребенок может так командовать. Ничего,
