Мартин молчит, не привык еще к манере нашего общения. Лежит наблюдает. А ведь ему и в туалет не мешало бы сходить… Молчит, терпит — стесняется, видно.
— Хэрн, хватит паясничать. Лучше бери Мартина под мышки и своди его до ветра, а потом завтракать будем; и за завтраком Стрелок поведает нам свою историю — как он докатился до такой жизни.
Завтрак — лучшее начало дня, когда особенно есть что поесть. К счастью, у нас оно было, это «есть». Стол ломился от угощений, Хэрн на радостях из своих заначек, под мой осуждающий взгляд, достал початую бутылочку вина, из запасов на зиму выделил копченой рыбки и мясных деликатесов, изготовленных по моим рецептам. Ну ладно, отдыхать так отдыхать.
— Хэрн, а тебе опять плохо не станет? — сделал я прозрачный намек на утреннее его состояние в безуспешной попытке предотвратить очередную пьянку.
— Что ты, малыш! Мне будет только хорошо, а потом снова лес посещу, глядишь, и полегчает.
Первые тосты пошли за знакомство, чудесное выздоровление, за целителя пили уже стоя, причем Мартин встал сам, без посторонней помощи, и тост произносил уверенно и с юмором. Да-а, хорошее лекарство нашли, блин… и куда вся скромность подевалась? Уже с Хэрном трындычат как заправские кореша, что давно не виделись, и вдруг нежданно-негаданно встреча нарисовалась. И самое интересное, что темы у них общие: то оружие обсуждали до пены у рта, то коней зацепили и под показавшееся донышко бутылки к женщинам перешли. Причем на женщин вина малость не хватило, и запасливый Хэрн умчался в каптерку-спальню за добавкой, как он выразился, причем приволок добавочку литров на пять, не меньше. Гаде-ёныш! Ведь не говорил о таких подарках ничего!..
Боюсь, как бы они за гномью настойку не принялись, вот потеха будет… И мои намеки, что больному вредно много пить, никого не волновали абсолютно. Со второй бутыли налили и мне, ведь уже не отбрехаться, что самим мало. Вино слабенькое, полусладкое, на вкус как компотик, но, зная коварство вина, пил я понемногу, плотно заедая каждый глоток мясом, но особенно налегая на рыбу. Разговор тек приятно, Мартин оказался прекрасным рассказчиком и весельчаком и о своей жизни рассказывал без утайки, со здоровым скептицизмом в отношении себя и всех тех бед, что произошли с ним за не очень пока продолжительное время его жизни.
Ему двадцать шесть лет, родился в графстве Ларье, что находится близ столицы Империи. Его дед-мельник по договору работал на местного графа, лихого рубаку, мастера меча. Одно время юный граф прозябал в столице, числясь во второй сотне гвардии Императора, к тридцати годам дослужился до звания лейтенанта и командира сотни. Потом любовь к местной красотке, фаворитке Императора, перечеркнула все успехи его военной службы, а интриги, что вечно плетутся в окружении власть предержащих, заставили его уйти в отставку и уединиться у себя в поместье на долгие двадцать семь лет, где он предавался охоте и занятиям магией. И на склоне лет, на очередной охоте, суждено было ему столкнуться с прелестным созданием, будущей матерью Мартина, единственной дочерью мельника Анджией, которой к тому времени было уже семнадцать лет. Граф был очень красивый мужчина, с военной выправкой и прекрасным телосложением, и к тому же столичный шик и умение вести беседу с женским полом не могло не произвести приятного впечатления на юную особу. Роман закрутился стремительный и бурный, с выяснениями отношений и битьем посуды. Мудрый отец девочки вмешиваться не стал, хотя как свободный гражданин Империи смог бы, но он очень любил свою кровиночку и слишком уважал достойного графа, чтобы лезть в их отношения, тем более что граф ухаживал за своей избранницей, как за благородной леди.
Но, увы, была одна загвоздка в этих отношениях, и звали эту занозу леди Эльза, законная супруга графа, и ее родня. Окрутили одинокого графа его дальние родственники и друзья лет так за десять до рождения Мартина, но вот детей чете боги не послали, как ни старался граф продолжить род. То-то велики были его радость и удивление, когда прекрасная дочь мельника стала устраивать ему скандал за скандалом и вести себя нервозно, обижаясь на каждый пустяк, а дворовый маг на сбивчиво-тоскливый рассказ графа под вино просветил будущего папашу, отчего у женщин может день ото дня резко портиться настроение. Все шло к родам, округлившаяся будущая мама наслаждалась заботой и вниманием отца будущего ребенка и перебирала в уме все известные ей имена мальчиков, ведь маг ясно сказал, что будет мальчик, наследник графского титула, состояния и старинной фамилии.
Но, как часто бывает в жизни, поговорка «хорошо жить не запретишь, но помешать можно» для семьи мельника и самого графа оказалась пророческой. Появление наследника, пусть и бастарда, не входило в планы старшего брата жены графа. И через несколько лет граф и мать Мартина Анджия были отравлены, а маг и капитан замковой стражи — просто убиты в непродолжительной свалке у дверей донжона, там же полегла и вся гвардия графа.
В графстве появился новый хозяин. Мартину к этому времени исполнилось восемь лет, и в тот злополучный вечер он гостил у деда на мельнице. Их ночью поднял раненый конюх, свояк деда, и поведал, что случилось в замке. Нельзя было терять ни мгновения, и опытный дед Мартина Тодес решил бежать из графства незамедлительно. Собрал вещи, одел потеплее маленького, ничего не понимающего Мартина, и по тропе, которую знал только он, в течение недели вывел беглецов через топкое болото и островки пустошей в соседнее баронство Пьеор, к одноименному городу.
Понятно, что их искали, долго искали, ведь при живом наследнике никто не мог занять место графа и стать полноправным, признанным короной правителем графства. Это была основная причина того, что местные благородные очень серьезно относились к побочным связям и детям на стороне. Бастарды не раз становились королями по праву первонаследия и, что там скрывать, даже императорами, мстя потом, придя к власти, своим обидчикам. Магия крови ошибок не прощает. И не раз бывало так, что претенденты на трон сгорали заживо при ритуале призвания предков, не поинтересовавшись, точно ли они являются прямыми наследниками.
Бывает, конечно, что наследник сам отказывается от трона или, во всяком случае, открыто не претендует на него, и в момент ритуала не заявляет о своем желании занять трон или получить наследство, как произошло в герцогстве. Виконт не отказался от притязаний на трон, но и не заявил
