— Что ни день, я буду упиваться тобою, — прошипел он Зимояру, вертясь вокруг него. Чернобог приложил ладонь к лицу Зимояра и провел пальцами по его щеке, оставляя дымящиеся рубцы. — Сладостным, прохладным будет каждый глоток. Каждый прожжет тебя до костей. Долго ли ты сумеешь противиться мне?
— Всегда, — прошептал Зимояр. — Упивайся мною хоть до скончания времен, я не отворю врата в мое королевство. Я ничего не отдам тебе по доброй воле. Ты получишь от меня лишь краденое.
— Я все украду! — взвился Чернобог. — Ты в плену и скован крепко-накрепко. Я украду все белые плоды твоих деревьев и иссушу их все. Я выпью до дна всех твоих слуг и твою корону, я сокрушу твою гору!
— И даже тогда, — ответил Зимояр, — даже тогда я не уступлю тебе. Мой народ вступит в пламя, сохранив имена надежно укрытыми в сердце. Ты не получишь ни их имен, ни моего имени.
Чернобог яростно взревел и схватил Зимояра обеими ладонями за лицо. Тот закричал прежним своим криком, только страшнее. Папаня кричал похоже, когда на лицо ему вывалилась горячая каша, и я уткнулся лицом Ванде в юбку и закрыл уши, но все равно все слышал, даже когда Ванда тоже закрыла мне уши ладонями и прижала их. Когда Зимояр перестал кричать, меня всего так и колотило. Зимояр стоял на коленях, опутанный цепью. Чернобог нависал над ним, и с его пальцев капало. Он поднес руку к губам, высунул язык и облизал пальцы досуха.
— О, до чего блаженный вкус, до чего долгая прохлада! — промурлыкал он. — Зимний король, король льда и стужи, я буду пить тебя, покуда ты не умалишься так, что хрустнешь льдинкой у меня на зубах. Что проку тогда будет от твоего имени? Лучше назови мне его сейчас и отправляйся в пламя, пока не утратил величия!
Зимояр опять весь содрогнулся и сказал почти шепотом:
— Нет.
И это было такое же «нет», как наше «нет» до этого. Зимояр будто бы говорил Чернобогу: что ни сотвори со мной — отдать тебе имя будет еще хуже.
Чернобог разочарованно захрустел.
— Тогда быть тебе в оковах из серебра и в оковах из пламени, пока не передумаешь! Зовите их! — завизжал он. — Зовите их, пусть уведут его и спрячут!
И тут Чернобог покачнулся и едва не упал. Он пошел по комнате, спотыкаясь, роняя стулья, хватаясь за них, и наконец ухватился за тот, который устоял. Чернобог вцепился в спинку стула, и тот не падал, хотя Чернобог дрожал и повесил голову. Царица вдруг бросилась к нему через всю комнату, а он поглядел на нее самым обычным взглядом, как один человек смотрит на другого. Значит, это уже был не Чернобог. И через мгновение он сказал совсем тихо:
— Стража.
Голос у него оказался на диво красивый, как музыка, хотя он и говорил-то еле слышно.
Царь повернулся и махнул рукой на дверь, как он раньше махал на свечи. Только сейчас рука у него была прямая, здоровая и без единого изъяна. Двери распахнулись. Сани с чудищами куда-то исчезли. За дверями оказался просто пустой двор.
— Стража! — уже громко произнес царь, и на двор вбежали несколько человек. Вот у них-то имелись и мечи, и доспехи, но, увидев Зимояра, они перепугались. Встали как вкопанные и вылупились. И давай делать знаки от нечисти.
Царь уже поднял руку, чтобы махнуть страже, как он до того махал на дверь и свечи, но царица ни с того ни с сего ухватила его за руку и опустила ее.
— Не страшитесь! — велела она стражникам. А они все разом обернулись к ней. — Это владыка Зимояров, который наложил на наши земли проклятье долгих зим. И теперь, с Божьей помощью, он схвачен. Мы должны держать его под замком, и тогда в Литвас вернется весна. Вы все богобоязненные люди, не так ли? С Божьим благословением берите каждый по свече и держите свечи вокруг него! И нам нужна веревка, чтобы привязать к его оковам и вести его.
Вид у стражников был перепуганный, но один из них, с большими усами и очень рослый, такой же рослый, как Сергей, ответил царице:
— Государыня, я дерзну сделать это ради вас.
И он пошел на двор, принес оттуда веревку, подошел прямо к Зимояру и привязал ее к цепи. Он отступил, морщась, и я заметил, что кончики пальцев у него совсем белые, вроде как обмороженные. Но он держал в руках эту самую веревку, а другие стражники тоже подошли помочь ему и вместе потянули. Зимояр поднялся на ноги, чтобы они не тащили его волоком. Оставшиеся стражники тоже подошли и взяли свечи.
Но когда они потянули за веревку, он не сразу им подчинился. Сперва он обернулся и поглядел на Мирьем. Она стояла с отцом и матерью и смотрела на него во все глаза. Родители крепко прижимали ее к себе, но лицо у нее по-прежнему было встревоженное, измученное. Она будто все равно боялась, хоть Зимояр и был в оковах. Но Зимояр не стал на нее нападать. Вместо этого он заговорил даже с каким-то удивлением в голосе:
— Госпожа моя, я не чаял, что ты воздашь мне, когда я взял тебя из дома без твоего дозволения и дорожил лишь твоим даром. Но ты ответила мне достойно. Это справедливое воздаяние: трижды оскорбленная, ты назначила цену за себя. И цена эта выше, чем моя жизнь, и мое королевство, и все его жители. Ты отправляешь мой народ в пекло, однако я не стану взыскивать с тебя долга. Все по справедливости.
Он поклонился ей очень низко, развернулся и пошел за стражами, куда они вели его. А Мирьем прижала ладони ко лбу и всхлипнула, точно вот-вот заплачет, и сказала:
— Что я наделала?! Что же мне делать?!
Глава 20
Я совершенно не удивился, узнав, что батюшка моей возлюбленной царицы, оказывается, приберег тайное подземельице за городской стеной и спрятал его под травой и ворохом соломы. Все блестяще продумано и заранее тщательно подготовлено — чего-то в этом духе я уже
