— Я ничего не понимаю, кому что не позволит и в чем помешать.
— Совсем скоро Альбицци начнет нас атаковать. Он уже загнал меня в ловушку, если выступлю против войны, обвинят в противлении народу Флоренции, если за нее, то постарается обвинить в провале войны или в высоких налогах… Найдет в чем.
— Что же ты будешь делать?
— Не я, а мы. Прежде всего обезопасить семью и вывезти из Флоренции деньги и все ценное, что могут конфисковать.
— Это понятно, а с объявлением войны?
— Придется согласиться.
— И воевать?
— Воевать? Для этого у нас есть дядя Аверардо, он, несмотря на возраст, так и рвется в бой. — Козимо вдруг рассмеялся.
— Что? Козимо, что смешного в том, что наш дядя мечтает о воинской славе?
— Знаешь, я в детстве мечтал добывать славу мечом и о том, чтобы меня звали Аверардо.
— Ты? — не поверил младший брат.
— Ага. Мы с Антонио мечтали стать рыцарями. Я даже пытался сбежать из дома, чтобы пойти оруженосцем к странствующему рыцарю.
— Не удалось?
Пришлось рассказать ему историю о несостоявшемся побеге.
— Вот это да! Мой всегда спокойный братец в детстве едва не устроил побег из дома, — хлопнул себя по бокам Лоренцо. И неожиданно поинтересовался: — А Контессина об этом знает?
— Констессина? При чем здесь она? Нет, конечно, если только мать не рассказала. Хотя ей мог рассказать и отец.
— Да, он ее уважал, говорил, что тебе здорово повезло с разумной женой. Донателло закончил ее бюст?
— Да. Нам понравилось.
Но любоваться произведением Донателло долго не пришлось…
Это была очень плохая весна, ужасное лето и страшная осень.
Когда дела в государстве плохи, многие правители прибегают к испытанному средству — маленькой победоносной войне. Чтобы отвлечь народ от его собственных бед, такая война должна проходить на чужой территории, обязательно быть короткой и успешной. Хоть разбой, учиненный в деревне соседнего герцогства, только победный.
Связавшись с Луккой, Ринальдо Альбицци получил все наоборот. Лукка, которая никогда не тяготела к Милану, не желала подчиняться и Флоренции тоже. Город запросил помощи у давних противников Флоренции — Милана, Сиены и Генуи, нанял знаменитого кондотьера Франческо Сфорцу, который вообще-то служил миланскому герцогу Филиппо Висконти, но всегда готов за вознаграждение сцепиться с кем угодно в пользу кого угодно. Результат оказался для флорентийцев плачевным, их войско было наголову разбито. Вместо блестящей победоносной войны получился один позор, к тому же страшно дорогостоящий.
А тут еще война между Англией и Францией, в результате которой торговля в этих странах упала до минимума. Война длилась давно, но у нерешительного французского короля Карла появилась решительная помощница — Жанна д’Арк.
Флорентийцев мало заботило сожжение Орлеанской девы, и куда больше — упадок их торговли в этих двух странах и невиданный рост налогов из-за собственной неудачной войны. Саму Флоренцию от потери многих территорий спасло только появление по эту сторону Альп короля Сигизмунда, который приехал договариваться с новым папой Евгением (папа Мартин умер) о собственной коронации как императора Священной Римской империи. Вообще-то Сигизмунд был сторонником Милана, но ему совсем не хотелось вмешиваться в военные действия на Апеннинском полуострове.
В результате Флоренции пришлось запросить мир. Заключать мирный договор в Феррару отправились Козимо де Медичи и Палла Строцци. Оба прекрасно понимали, что мир нужно заключить любой ценой, Флоренция была близка к банкротству как никогда. Филиппо Марию Висконти удалось уболтать, но все, что он обещал, — не вмешиваться во внутренние дела Тосканы.
Флорентийцам радоваться бы, ведь теперь можно сбросить бремя военных налогов, которые были столь велики, что даже богатейший Палла Строцци остался должен казне более тринадцати тысяч флоринов. Но народ был недоволен. Нет, не отменой военных налогов, а тем, что прежние потрачены впустую.
Козимо, воспользовавшись короткой передышкой, отправился в Муджелло. Причина была весьма скорбной — умерла донна Пиккарда Буери, которую дома все звали ласково Нанниной. Она пережила мужа на четыре года, в последние месяцы болела, Козимо даже опасался не застать мать живой. Он успел получить последнее материнское благословение.
— Козимо, Лоренцо… подойдите ближе, мне трудно говорить громко… Будьте дружны, помните то, что завещал вам отец, берегите свои семьи, берегите всех Медичи.
— Мы сбережем, мама.
Потом она позвала еще Контессину и Джиневру, но говорила с невестками при закрытой двери, потому братья не узнали о чем. Обе женщины вышли в слезах…
Донну Пиккарду тихо и скромно похоронили рядом с мужем. Не было большой процессии, ни к чему и не время.
Не воспользоваться отлучкой главного противника Ринальдо Альбицци не мог. И он поспешил повернуть недовольство народа против того, кто менее всего был повинен в поражении и росте налогов. Козимо Медичи вовсе не был белым и пушистым, он давил конкурентов как тараканов, но обвинять его в предательстве интересов Флоренции было просто глупо.
Но где и в какие времена толпа поступала умно? Толпе нужен виноватый, неважно, виновен он или нет, неважно, что обвинение будет себе же во вред. Главное — найти козла отпущения. Меньше всего пострадали Медичи? Они и виноваты! Виноваты уж в том, что оказались самыми осторожными и предусмотрительными. Чем не вина?
В апреле наконец подписали мирный договор, по которому все возвращалось в довоенное состояние. Три года войны, гибели людей, огромных налогов, в результате пустая казна, долги и, как результат, — новые налоги. Еще немного, и Флоренцию можно будет брать голыми руками, у республики не останется денег даже на вооружение для ополчения. Денег не было вообще ни на что.
Банкиры потирали ладони, город готов брать кредиты под огромные проценты. Вернувшийся из Муджелло Козимо пришел в ужас: если так пойдет дальше, то город растащат по частям. Что делать — тоже предложить заем и заработать как другие или… Козимо распорядился выделить Флоренции ссуду, необходимую для покрытия самых неотложных долгов. Деньги Медичи просто перетекли в банки конкурентов, но теперь было не до счетов.
— А как отдавать? — судачили в городе.
