— Ох и упрямый ты!
— Знаешь, Медичи никогда не были такими сплоченными, как Аччайуоли, Перуцци, Альбицци, да те же Барди… Напротив, мои предки топили друг друга в дерьме, вместо того чтобы вытаскивать. Я хочу иначе, хочу, чтобы мои потомки с каждым следующим поколением поднимались все выше. Чтобы каждый следующий оставлял наследство все большее. Разве ты против?
Муж никогда не разговаривал с Нанниной вот так — серьезно и доверительно. Обычно беседы касались домашних дел, распоряжений по хозяйству или денежных трат. Будущее сыновей виделось прочным, но каким именно, неясно.
Синьора Медичи вздохнула:
— Я не против. Но все равно не понимаю, зачем тебе нужен Росси.
— Не мне, мне поздно, — моим сыновьям. Пусть учатся латыни, а банковскому делу я их обучу сам.
Он не сумел объяснить, зачем же их сыновьям нужно столь серьезное образование в сфере, далекой от банковской деятельности, но Наннина почувствовала, что это действительно важно. Скорее всего, Джованни де Медичи и сам не понимал, но нутром почувствовал необходимость образования, а его чутье никогда не подводило.
Не подвело и на сей раз.
Кто знает, как сложилась бы судьба Флоренции, а за ней и всей Европы, не окажись Козимо Медичи учеником Роберто де Росси, приятелем Никколо Никколи и Поджо Браччолини, работодателем Бруннелески, покровителем Донателло и так далее…
Но случилось то, что случилось, — синьор Роберто де Росси был очарован юным Козимо де Медичи и взял того в ученики. А затем и его младшего брата Лоренцо, которого, впрочем, куда больше интересовали развлечения.
А вот Козимо де Медичи… Этот щуплый подросток, так похожий на своего отца Джованни, казалось, впитывал знания, как сухая земля воду. Он не стал философом и даже видным гуманистом своего времени, но Козимо стал первым настоящим меценатом эпохи Возрождения, а еще настоящим основателем династии, оставившей столь заметный след в истории. Его внук Лоренцо Великолепный покровительствовал Боттичелли и Липпи, Микеланджело и Леонардо да Винчи…
Гении не питаются нектаром с цветов и не пьют по утрам росу, им нужны еда, крыша над головой и материалы для работы. Если человек вынужден думать о том, как добыть хлеб насущный сегодня и где переночевать завтра, он никогда не создаст то, что может создать без повседневных забот.
К счастью для гениев, это понял Козимо де Медичи, понял и внушил своим потомкам. Козимо заработал огромный капитал и поставил его на службу Флоренции, потратив сумасшедшие средства на оплату заказов и создание условий для талантливых людей. Мир должен быть безмерно благодарен Медичи за то, что эти банкиры тратили деньги не на золочение своих стульчаков или бриллиантовые цепочки в хвостах лошадей, а на библиотеки и больницы, на поиски и содержание гениальных архитекторов, скульпторов, художников, философов…
Козимо буквально облизывал невыносимого Брунеллески и мирил его с не менее сложным Гиберти, только бы эти двое вознесли над собором Санта-Мария великолепный купол. Заступался за Донателло из-за обвинений в содомии, за беглого монаха Липпи перед папой римским, дабы того не вздернули за уголовщину, оплачивал безумные счета Никколи за покупки древних рукописей… Он платил, платил и платил, создавал условия, уговаривал, сносил любые капризы, только бы эти гении показали себя в полной красе.
Показали. Возрождение в Италии — это прежде всего Флоренция, а Флоренция — это Медичи.
Росси с интересом слушал, как Козимо объясняет что-то младшему брату. Лоренцо присоединился к ним позже, когда Козимо уже успел многое узнать от наставника, повторять было бы просто неинтересно, и старший брат невольно стал помощником у своего учителя — он пересказывал младшему то, что уже знал сам. Росси наблюдал такую картину не раз, делая вид, что занят размышлениями и не обращает внимания на братьев, прислушивался, вот как сейчас, с удовольствием отмечая толковый пересказ Козимо.
У Джованни де Медичи старший сын заслуживал всяческих похвал. Жаль, что младший не таков. У обоих братьев великолепная память и цепкий ум, но если старший употребляет эти прекрасные качества на дело, то Лоренцо предпочитает пропускать услышанное мимо ушей, не нагружая свой ум знаниями. Нет, он тоже схватчив и сообразителен, но легкомыслен сверх меры.
Правда, иногда Роберто Росси под внимательным взглядом старшего сына Медичи становилось не по себе, казалось, что мальчик видит насквозь. Словно за личиной подростка скрывается старый лис. Иногда учитель не был уверен, что вот эта мудрость не по годам ему нравится…
Но сейчас синьора Росси занимало иное. Козимо удался в отца, он думает очень быстро, умеет прекрасно аргументировать свои соображения, выстраивать доводы, делать заключения, у него отменная память, однако юноша совершенно не способен ораторствовать. Присутствие людей его смущает, сбивает, словно лишая скорости мышления и складности речи.
А вот в личной беседе умней человека найти трудно.
Об этом и размышлял синьор Росси, прислушиваясь к объяснениям Козимо. Его младший брат Лоренцо только делал вид, что слушает, он кивал, но мысли мальчика витали где-то далеко. Это, видно, понял и старший брат, он что-то переспросил, Лоренцо кивнул, соглашаясь.
— Да ведь ты даже не слушал! — возмутился Козимо.
— Почему же? Ты рассказывал о фреске Джотто. Пойдем сегодня на реку?
Козимо вздохнул. Лоренцо неисправим, даже если он дословно запомнил все, что говорил старший брат, это выветрится из его головы уже к завтрашнему дню.
Но Козимо все равно объяснял и рассказывал. Он понял, что, когда делает это, многое осознает сам, а иногда что-то, что не привлекало внимания, становится непонятным, и нужно спрашивать у наставника. Синьор Росси объяснял с удовольствием и не был против своеобразных уроков, которые Козимо устраивал Лоренцо.
Так они и учились — сначала Козимо, потом Лоренцо, а потом снова Козимо.
Лоренцо ворвался в комнату, где Джованни со старшим сыном что-то подсчитывали:
— Мануфактура Томаззо горит!
Даже если бы объявили о конце света через пять минут, Джованни де Медичи непременно спрятал бумаги, прежде чем покинуть свой кабинет. А пожар у Томаззо — не конец света, разве что для этого бедолаги.
Горела не мануфактура, а склад готовых тканей, это еще хуже. На самой фабрике влажно, много воды, там все не сгорит, а вот на складах,
