– О, душа моя… – опустившись на колено, гусар нежно поцеловал девушке ручку.
– Это, наверное, хорошо, что вы пришли, Денис, – гостя наконец соблаговолили заметить.
Следовало поскорей закрепить успех.
– Мы разве снова на «вы»? Чем же я провинился? Клянусь – исправлю ошибку немедленно! Вот прямо сейчас! – расхорохорился Дэн. – Вот даже… даже не знаю, что сделаю… право же, не знаю… что в голову придет… Оп-п-ля!
Хлопнув в ладоши, Давыдов сбросил армяк и прошелся по полу на руках… да так, стоя на руках же, и прислонился к стене…
– Так и буду стоять. Клянусь лысиной государя!
– Да вы… да ты… Что ты делаешь? Что творишь-то?
В те времена перед юными барышнями явно никто на руках не ходил, и Сонечка просто не знала сейчас, что же ей делать, как поступить? Продолжать грустить или… Да, впрочем, грусти уже не получалось… уже улыбнулась… фыркнула…
– Ну, хватит же!
– Чаем угостишь? Или кофе.
– Чаем? Отчего же… отчего же нет-то? Я сейчас… сейчас же позову Феклу. Да переворачивайся уже! Ой…
Ловко встав на ноги, Давыдов подбежал к Софье, вновь опустился на колено и, взяв в руку ее узенькую ладошку, принялся читать стихи. Естественно – любовные. С явным намеком на секс! Свои или нет, Дэн не помнил, однако же намек был понят и принят…
– Экие скабрезности… – томно хлопнув ресницами, барышня провела пальцем по губам Дениса.
– Так они и есть! – широко улыбнулся молодой человек. – Просто подумал – если я тебе это не прочту… то никто не прочтет. И сама ты – тем более. А это ведь тоже часть культуры…
– Чего-чего часть? – девушка уже откровенно смеялась.
– Хочешь, анекдоты расскажу? Про поручика Ржевского? Танцует поручик с Наташей Ростовой на балу…
– Это с какой Наташей? Не с той ли, что…
– Не с той. Это другая Наташа. Московская.
– А-а-а…
Денис уже не рассказывал. Уселся рядом с возлюбленной на софу, и, прижав Сонечку к себе, властно поцеловал в губы. Крепкая рука его скользнула под халатик, в вырез пеньюара, решительно и неотвратимо добравшись до упругой девичьей груди…
Утром Сонечка была вполне себе весела. Излечилась!
– Ну, вот! – погладив голую подружку по спинке, расхохотался Дэн. – А ты говоришь – сплин, сплин. Это у англичан сплин, потому что у них доброго секса нет.
– Чего-чего нет?
– Секса! Я тебе про него как-нибудь в следующий раз расскажу. Впрочем, ты уже и так в этом спец!
– Да боже ж ты мой, Денис! – взъерепенилась барышня. – А ну, прекрати выражаться непонятными словами. Сидит тут… словно какой-нибудь бурундук, надувает щеки… Как этот ваш… граф.
– Сен-Клер? Он тоже тебе не нравится?
– Не нравится! – Сонечка решительно сверкнула глазами. – Вот совсем-совсем. Весь такой из себя… Ну, сразу же видно, что сволочь.
– Какие ты у меня слова знаешь! А прикидывалась-то… Хочешь – поцелую тебя в пупок? Вот прямо сейчас!
– Да не хочу я никаких пупков!
– А я хочу… Ага! Попалась!
Феклу для чая так и не дозвались. Денис уж сам оделся, спустился к летней кухне, заглянул… Опаньки!
Рыжая крепенькая служаночка, абсолютно нагая, сладко спала в обнимку с таким же голым корнетом Коленькой Розонтовым! Даже стыд свой ничем не прикрыли… притащили откуда-то соломы, постелили на полу, накрыли сверху попоной, печечку развели – тепло! Жарко даже. Чего им накрываться-то?
– А ну, корнет, подъем! – едва сдерживая смех, гаркнул полковник. – Вставай, мой друг! Нас ждут великие дела. Труба зовет!
Глава 4
Ближе к концу месяца в партию наконец вернулся штабс-ротмистр Бедряга, некогда отправленный к главнокомандующему с важным письмом. Николай Григорьевич за время своего опасного путешествия заметно исхудал, однако держался молодцом, и широкое скуластое лицо его лучилось довольством и радостью. Да и как не радоваться-то? Сам Кутузов принял его лично, подписав у государя все наградные бумаги, да, окромя того, набросал на имя Дениса Васильевича Давыдова благодарственный рескрипт, в коем выражал свою полную поддержку и одобрение всем действиям молодого полковника.
– …за сим остаюсь в полном уверении, что вы, продолжая действовать к вящему вреду неприятеля, истребляя его конвои, сделаете себе прочную репутацию отменного партизана… – волнуясь, перечитал Денис. – …достойно заслужите милость и внимание августейшего государя нашего. Между тем примите совершенную мою признательность.
– Вот славно! Славно-то как! – восторженно воскликнул присутствовавший в штабной избе Розонтов. – Это что же, Денис Васильевич, выходит? Нам всем – награды и высочайшее благоволение?
– Выходит, так, – Давыдов ухмыльнулся в бороду. – Эх, братцы! Чувствую… Да что там чувствую – знаю! Уже совсем скоро оставит поганец Москву. И погоним мы его до самой границы. И даже дальше! И в Париж войдем!
– В Париж! – ахнул Коленька. – Вот это будет славно. Так и представляю себя на Елисейских полях. На коне, в блестящем мундире…
– …А кругом французские мадемуазели так и млеют, так и млеют, – под общий смех продолжил поручик Бекетов. – Прямо пачками и ложатся.
– Да ну уж, – корнет сконфуженно замахал руками. – Скажете тоже…
– А что? – подмигнув друзьям, поддержал шутку Денис. – Парень ты видный, десятка не робкого. Всем гусарам гусар!
В том же высочайшем рескрипте упоминалось и о полной поддержке высказанной Давыдовым награды местному предводителю дворянства Семену Яковлевичу Храповицкому, и даже более того, к письму был присовокуплен орден Святой Анны второй степени, который в числе прочих наград и привез с собою Бедряга. Кроме того, Храповицкий из майоров производился в подполковники…
– Ну что же, – Давыдов потер руки. – Что-то кажется мне, сей славный муж по такому случаю должен закатить пир на весь мир!
– Да-да, Денис Васильевич, – с готовностью поддержал поручик. – Всенепременно должен.
На пир были приглашены все «партизанские» гусары и даже кое-кто из казаков, по крайней мере – хорунжие. Ну и, конечно, все юхновское «общество» – помещики-ополченцы вместе со своими родственниками.
– Ой, сколько девок! – радостно потерев руки, румяный поручик Николай Бекетов ткнул корнета локтем. – Ты сопли-то не жуй, Коленька! Ты только глянь!
– Да я и гляжу, – шмыгнув носом, зашептал Розонтов. – Гляжу и думаю – как бы хоть какую-нибудь залучить? Признаюсь вам, Николай, честно – волнуюсь. А вдруг да не выйдет? Даже боюсь подойти.
– Так ты ж сам хвастал, что с девкой…
– Так то не я. То – она, – корнет покусал пухлые свои детские губы и мечтательно прикрыл глаза. – Она залучила. Она все и справила.
– Так и эти залучат! – хлопнув парня по плечу, расхохотался поручик. – Не сомневайся, залучат. Только ты не сопротивляйся сильно, ага?
– Угу, – нерешительно хмыкнув, корнет склонил голову набок и принялся исподволь рассматривать девушек.
В богатом особняке предводителя уже ломились столы, сновали туда-сюда слуги, и крепостные музыканты, по знаку хозяина, грянули менуэт.
Софья тоже была здесь, ну
