Как бы Амадейна ни поступила со мной, она не заслужила такой страшной участи.
— Ее бросили умирать, связав руки и ноги. Видимо, желали поглумиться. — Кеорсен скрипнул зубами. — Кто бы это ни сделал, он знал, что боль не позволит ей мыслить здраво. Амадейна видела свои связанные запястья, но вместо того чтобы избавиться от веревок, она раздирала собственное лицо.
Меня передернуло, стоило только представить происходящее. Я тряхнула головой и попыталась выкинуть жуткие картины из головы.
— Где ее держали?
— Лучше тебе этого не знать, мой свет. — Кеорсен криво дернул уголком рта.
Выпрямившись, я посмотрела на демона в упор.
— Почему?
— Просто поверь, родная, и не настаивай. Прошу, — устало произнес он.
Несколько секунд я вглядывалась в любимое лицо, боролась с внутренним волнением и дурным предчувствием, но все же заставила себя кивнуть.
— Луна знает? — задала новый вопрос, вновь прижимаясь к Кеорсену.
Грудь под моей щекой ощутимо поднялась и опустилась от тяжелого вздоха.
— Пока нет. Но ей придется принять эту новость.
— Ты… ты скажешь ей все?
— Да. Она имеет право знать подробности. Какими бы сложными ни были их отношения, Амадейна все же была ей матерью. Лу справится. Может, не сразу, но со временем — обязательно.
Некоторое время мы молчали, оба погруженные в мысли. Потом я нарушила тишину:
— Как думаешь, кто мог это сделать? Совет?
— Не знаю, мой свет. Но не думаю, что Совет проголосовал за убийство Амадейны. К тому же таким жестоким способом. Нет. — Кеорсен качнул головой. — Совет бы не пошел на это. Нас, высших, слишком мало, а дети в наших союзах рождаются все реже. Убийство — крайняя мера, на которую идут только из мести. Даже самые агрессивные из нас срывают жажду крови на темных, низших или людях. Себе подобных мы не трогаем.
— А как же вызовы?
— Поединки чести — это совсем другое. Здесь же была даже не ярость — скорее желание наказать, заставить пожалеть о содеянном или, наоборот, о чем-то несделанном. Меня беспокоит другое. Убить Амадейну под силу далеко не каждому: пусть она не самая сильная демоница в роду, но она Артенсейр, а это не пустой звук.
— Думаешь, снова попытаются подставить Моргранов?
— Не знаю, Сати. — Кеорсен устало сдавил переносицу. — В этот раз не было ни камней, ни записок — только изуродованное тело Амадейны.
— Где оно теперь?
— В фамильном склепе.
— А Рейшар? Он был с тобой?
Кеорсен кивнул.
— Он остался вместе с темными проверять дом. Мы договорились, что, если будут вести, он со мной свяжется.
Что-то царапнуло мое внимание, какое-то неясное беспокойство, смутная тревога. Но я не смогла облечь ее в слова, а уже через мгновение отвлеклась на вопрос Кеорсена.
— Как твоя магия? Поддается?
Разговор плавно перетек в более спокойное русло. Я рассказывала о своих тренировках, об опасениях повлиять на Тину, о клятве, принесенной Двадцать-шесть. Спрашивала о Лунаре и Амарелии. Слушала о набирающей силу волне потрясения среди высших, которую вызвала открывшаяся правда о происхождении Торрела.
О самом Торреле, запершемся в родовом замке Вирсейров. О Маорелии и Майрее, по-прежнему держащих свою связь в тайне. О верном отцу Хемильдеоре и о Шимране.
События, потрясения и секреты в мире высших затянули меня. К Кеорсену за разговором медленно возвращалось привычное спокойствие. Нет, он не простит убийцу и когда найдет его — обязательно отомстит. Я знала это. Но сейчас думала о другом.
О том, что высшие, живущие дольше кого бы то ни было, не привыкли погибать насильственной смертью. Наоборот — они покидали этот мир по своей воле, устав от бесконечной смены веков. Всегда и во всем неподвластные остальным, сами решающие свою судьбу — вот каковы высшие. Их гордость и надменность, их непримиримость к переменам лежат в основе принятых порядков, словно камни в фундаменте стены. Но теперь эта стена дала трещину — ведь предсказать, как свет отреагирует на гибель демоницы первого рода, не берется даже Кеорсен.
А еще я думала о Лунаре. Боялась, что она может не справиться с эмоциями. Следуя внутреннему голосу, я предложила Кеорсену перенести ее в Северный замок и уже здесь рассказать обо всем. Мне хотелось быть уверенной, что, если маленькая высшая будет искать поддержку, она ее найдет. Но Кеорсен решительно отказался от этой идеи. Как он пояснил — в моменты эмоционального всплеска высшие могут быть крайне опасны. И он не желает рисковать мной. Амарелия же при необходимости сможет справиться с гневом Луны. Да и он постарается держаться поблизости. Однако, видя мое беспокойство, Кеорсен пообещал, что как только Лунара сама захочет, он перенесет ее в Северный замок.
Ночь давно опустилась на горы. В камине с тихим треском пожирал сухие поленья огонь, за окном вновь выла метель. Проговорив больше полутора часов, мы оба — и Кеорсен, и я — наслаждались тишиной. Крепкие объятия дарили чувство защищенности, но успокоить растревоженные мысли они оказались не в силах.
Беспокойство, волнение, страх — эмоции рождали в голове одно предположение хуже другого. Снова и снова я прокручивала в памяти все сказанное об Амадейне. Пыталась, но не могла перестать думать о ее смерти, о том, что ей пришлось пережить в последние дни. И внезапно, словно гром среди ясного неба, я поняла, что именно меня царапнуло в речи Кеорсена.
— Дом… — повторила я, отстраняясь и глядя на демона. — Ты сказал, что Рейшар с темными остались проверять дом. Но высшие не живут в домах, члены основных ветвей обитают в замках, а побочных — в поместьях. Домом же мы называли лишь одно место… — Кеорсен нахмурился, попытался остановить меня, но я закончила мысль: — Наше лесное убежище, дом моей матери.
Демон смерил меня тяжелым взглядом.
— Это Торрел им помог? Или Маорелий?
В душе колючим остролистом разрасталась злость. Совет или кто-то из него посмел осквернить дом моей матери! Место, где я появилась на свет, убежище, распахнувшее передо мной
