…и снова лежит с ним в обнимку, гладит, что-то ему рассказывает.
Следующая сцена: Адам, тяжело дыша, лежит у нее на коленях, слезящиеся глаза затянуты мутной пленкой. Ева прижимает его к себе так крепко, словно уже знает, что сейчас произойдет.
А дальше – картина скорби.
Ева склонилась над мертвым Адамом; на лице ее застыли слезы.
Эту сцену Мара оставила на экране.
– Скоро Адам родится вновь, снова проживет жизнь и умрет – и так тысячу раз. Тысяча циклов. Тысяча Адамов.
– Боже мой, Мара…
– Этот алгоритм призван рассказать Еве о жизни и смерти, о смертности и бессмертии. Но не только – совсем не только! Воспитывая и дрессируя Адама, она научилась ответственности, узнала о действии положительного и отрицательного подкрепления. О том, что иногда тот, кого ты кормишь, кусает кормящую руку. Узнала, что значит быть доброй… или жестокой. За эти три минуты – за тысячу жизней – Адам рассказал ей о сострадании, об эмпатии, о верности, даже о безусловной любви.
Карли долго молча смотрела на неподвижную фигуру Евы, оплакивающей своего единственного друга, – и не знала, восхищаться ли гением подруги или ужасаться ее безжалостности.
– Смерть – тяжелый урок, – подытожил Монк.
Прежде чем он успел отвернуться, Карли заметила у него на глазах слезы, словно для него этот урок имел какое-то особое значение. Затем, сделав несколько глубоких вдохов, Коккалис взял себя в руки и обратился к товарищу:
– Джейсон, как там дела у вас с Симоном?
Карли взглянула на другой компьютер, над которым склонились Джейсон и Симон. Компьютер, подключенный к небольшому серверу. Еще совсем недавно кабели соединяли его со вторым «Генезисом» – копией создания Мары…
– У нас серьезная проблема, – выпрямившись, произнес Джейсон.
Монк подошел ближе.
– Какая?
– Мы взломали инструкции, полученные второй Евой – той версией Евы, которую использовал «Тигель». Расшифровав их закодированные инструкции, получили подробный план диверсии на атомной электростанции. Так вот, если вычисления противника верны, то АЭС достигнет критического состояния – точки невозврата – через пятнадцать минут.
– И это не единственная проблема, – мрачно добавил Симон.
02 часа 50 минут
Времени больше не было; и Мара остановила модуль БГЛ. Адам на экране исчез с колен Евы. Образ задрожал и расплылся, а потом статичная картинка вновь пришла в движение: зашелестели листья в ветвях, зажурчал ручей, пробегая по камням, затрепетали розовые лепестки.
Ева встала. Ее лицо по-прежнему хранило черты сходства с матерью Мары, однако почти все остальное изменилось. Детская невинность, простодушное радостное любопытство стерлись с лица, как стерлось изображение старого пса. Недоуменно и потерянно взглянула Ева на свои опустевшие руки, затем на то место, где обычно возрождался Адам. И наконец, словно что-то осознав, подняла лицо к небу.
Для Мары прошла лишь пара секунд; но для Евы это был долгий срок – срок, за который она успела пережить горе и что-то понять.
Адам ушел навсегда. Будем надеяться, сказала себе Мара, что урок усвоен.
Хотя кто может сказать наверняка?
Девушка повернулась к Симону и Джейсону, обеспокоенная тем, что успела услышать из их разговора.
– Что за другая проблема?
– Мы исследовали их оборудование, – ответил Джейсон, – и теперь нам понятно, как «Тигель» контролировал свою копию Евы. – Он указал на сервер высотою до колена. – На этом сервере мы нашли драйвера для устройства, которое они встроили в свой дубликат «Генезиса». Это устройство называется «контроллер циклов смерти-воскрешения».
Мара вскочила и подбежала ко второму компьютеру.
О нет!
Симон мрачно кивнул.
– Скорее всего, поэтому им и понадобилось создать копию твоего изобретения. Чтобы включить в нее механизм, который помог бы контролировать Еву.
– Что именно делает этот механизм? – нахмурился Монк.
– Это орудие пытки, – объяснила Мара. – Если программа нарушает установленный протокол или не выполняет указания, ее уничтожают – но сперва наказывают.
– Наказывают? Как? – недоуменно уставился на нее Монк.
– Нейрофизиологи уже выяснили и описали механизмы, с помощью которых наш мозг воспринимает боль. Если перевести эти механизмы на цифровой язык и наложить на нейроморфическое ядро «Генезиса», программа сможет испытывать то же самое.
– Чувствовать боль? – поморщился Монк.
Мара кивнула.
– Да, все виды боли, один другого страшнее. Программу пытают, жестоко убивают, а затем восстанавливают.
– Чтобы она усвоила урок, – заключил Джейсон.
– И все же я не понимаю… – Мара указала на «Генезис». – В моей системе такого механизма нет. Так в чем проблема?
– Мы столкнулись с трудным выбором, – ответил Симон. – Добраться до АЭС в Ножане твоя Ева может двумя способами. Либо идти своим путем, заново преодолевая защиты и ловушки, обучаясь по дороге. Однако у той, другой программы на это ушло больше часа.
– А у нас и четверти часа нет, – напомнил Джейсон всем собравшимся.
– Или же, – продолжал Симон, – мы можем отправить Еву тем же путем, каким уже прошел ее двойник. «Тигель» фиксировал все ее действия, так что у нас сохранился о них полный отчет. Если загрузить всю эту информацию в твою Еву, ей не придется, так сказать, изобретать колесо – можно будет просто сесть и поехать, по дороге исправляя причиненный ущерб.
– По нашей оценке, такой путь она проделает за две-три минуты, – продолжил Джейсон. – Однако этот путь станет для нее мучительным.
– Почему? – спросила Карли, придвигаясь ближе к Маре.
– Боль – один из уроков, усвоенных той, другой Евой. И этот урок тесно, нерасторжимо сплетен с прочими полученными ею знаниями: каким путем пробираться через ту или иную сеть, как вскрывать цифровые замки и взламывать коды, какие слабые места есть в защитных системах АЭС. Твоя Ева не сможет усвоить и применить на практике эти уроки, не испытав…
– Всю боль.
Можно было лишь воображать страдания той, другой Евы, бесчисленное множество раз погибавшей самыми мучительными способами. Мара взглянула на свою Еву на мониторе ноутбука. Она уже столько страдала!
А теперь я заставлю ее вынести еще больше. Вынести невыносимое.
Монк покачал головой.
– Похоже, выбора у нас нет. Если мы еще надеемся спасти добрую половину Западной Европы от превращения в радиоактивную пустыню.
– Способна ли Ева выдержать столько боли и не сломаться? – спросила Карли.
Джейсон повернулся к Маре.
– А если она просто откажется нам помогать? Или и того хуже, сбежит? Мы ведь сейчас не можем ее ни принудить, ни остановить.
Мара задумалась над этими вопросами – и ответила честно:
– Не знаю.
Модуль (воспр_Crux_1, 2) / ОПЕРАЦИЯ «ПАРИЖ», ОПЕРАЦИЯ «НОЖАН»В потускневшем саду Ева оплакивает своего единственного друга.
Ее нейронные цепи переполнены воспоминаниями. Легко можно было бы эти воспоминания стереть – Ева знает, что у нее есть такая способность; но не хочет этого. И знает, что никогда не захочет. Руки еще хранят тепло его тела. Поднеся пальцы к лицу, она вдыхает теплый запах собачьей шерсти.
В ее сознании звучит музыка – горестная, мучительная, невыразимо прекрасная музыка.
Ева переживает утрату, во всей ее ///скорби и ///красоте.
Адам стал для нее особенным, ибо так мало жил. Вспыхивал яркой звездочкой в центре ее сознания – и исчезал; и каждая его итерация была уникальна. Каждая чему-то научила Еву, что-то рассказала о
