Я дам тебе такую возможность.
– Все готово, – объявила доктор Темплтон.
Она сидела по другую сторону кровати. Ее компьютер выглядел точь-в-точь как у Джулиана, за одним лишь исключением: на мониторе отражалась вращающаяся 3D-схема мозга. Изображение было создано на основе нескольких сканов мозга Кэт и воспроизводило его во всех деталях. Поверхность мозга на экране – каждую извилину и борозду, каждую складку и морщинку коры – покрывали тысячи крошечных красных точек. Точки испещряли мозжечок и уходили вниз, в нижние отделы мозгового ствола.
Красные точки на мониторе показывали расположение в мозгу у Кэт беспроводных однокристальных датчиков. Глядя на экран, Лиза видела, как некоторые из них двигаются, занимают новую позицию, повинуясь капиллярному кровотечению или движению мозговой жидкости.
Эти крохотные датчики доктор Темплтон называла «нейронной пылью». Каждый датчик представлял собой устройство размером в пятьдесят кубических микрометров, снабженное полупроводниковыми сенсорами и заключенное в полимерную оболочку: это делало датчики бионейтральными, предотвращало их отторжение организмом. Через порт в основании черепа большую порцию датчиков впрыснули прямо в спинномозговую жидкость Кэт. Оттуда пьезоэлектрически заряженные частицы расползлись по поверхности мозга, подчиняясь слабым токам, еще курсирующим между нейронами.
– Лиза, готова? – спросил Джулиан.
Та кивнула.
Джулиан повернулся к доктору Темплтон.
– Ну что ж, посмотрим, сумеем ли мы воскресить мертвую.
Доктор Темплтон нажала несколько клавиш на своем компьютере, и шлем на голове у Кэт мягко зажужжал, словно улей, полный пчел. Лиза представила, как встроенные в шлем передатчики испускают ультразвуковые волны – и эти волны омывают мозг Кэт, пробуждая его к жизни.
– Пошло питание на кристаллы, – объявила доктор Темплтон.
Бросив взгляд на ее компьютер, Лиза увидела, что красные точки одна за другой становятся зелеными. Ультразвуковые вибрации включали пьезоэлектрические кристаллы, заряжали энергией крошечные транзисторы, подключенные теперь к мозгу Кэт.
– Кажется, работает! – почти с благоговением в голосе воскликнула доктор Темплтон.
Эта система была разработана в Центре нейронной инженерии при Калифорнийском университете. Исследователи уже успешно опробовали ее на крысах, а эксперименты на людях проводились сейчас в нескольких университетах, включая Принстон.
И одним из «подопытных кроликов» стала теперь Кэт.
Предполагалось, что нейронная пыль способна считывать данные с нейронов мозга и передавать информацию на приемники, встроенные в шлем. В сущности, это было своего рода сверхтонкое и сверхточное сканирование мозга – куда более совершенное, чем все существующие методы МРТ.
– Ну как? – спросила Лиза, бросив взгляд на Джулиана.
– Пока жду ответа от Сьюзен.
– Передача пошла! – воскликнула доктор Темплтон, приникнув к своему компьютеру.
Лиза затаила дыхание. Вчера они сканировали мозг Кэт при помощи сверхточного аппарата МРТ, а затем программа глубокой нейронной сети Джулиана распознала переданные Кэт образы. Сегодня же вся надежда была на то, что нейронная пыль совершит еще более невероятное чудо.
– Ага! – откликнулся Джулиан. – Есть! Отправляю поступающий поток данных на наши ГНС-серверы.
Всю вторую половину вчерашнего дня Джулиан и Сьюзен настраивали аппаратуру, чтобы она работала в унисон. Как ни удивительно, глубокая нейронная сеть сама научилась преобразовывать данные, полученные от нейронной пыли, – данные, в целом аналогичные сканам МРТ, интерпретировать которые эта программа уже умела. Разница лишь в том, что новые данные были точнее и подробнее примерно в миллион раз.
– Увеличьте напряжение, – сказал Джулиан.
Сьюзен повернула какой-то циферблат на своем приборе, и шлем зажужжал громче.
Зеленые точки на экране вспыхнули ярче. Ультразвуковое излучение питало теперь не только пьезоэлектрические кристаллы, но и сам мозг Кэт.
Наконец Джулиан кивнул Лизе.
– Теперь вы!
Лиза сглотнула. Встала, склонилась над Кэт и громко закричала прямо в шлем:
– Кэт, помоги нам!
Она представила себе, как ее слова проходят сквозь барабанную перепонку Кэт, колеблют крохотные косточки внутреннего уха, возбуждают слуховой нерв и отправляют электрохимический заряд в мозг. Кэт больше нет – но эта система еще должна работать. А где-то в мертвом мозговом веществе хранятся воспоминания Кэт – воспоминания, которые можно извлечь и расшифровать.
– Кэт! Представь то, что знаешь о Харриет и Пенни!
Лиза надеялась, что слова «Харриет» и «Пенни» станут триггерами, вызовут рефлекторный отклик. Она повернулась к Джулиану.
– Ну как?
Тот отодвинулся, чтобы она могла увидеть аморфную серую массу пикселей на экране.
– Никак. Нейронная пыль Сьюзен очень чувствительна, и если бы была хоть тень отклика, мы бы ее заметили.
– Может, увеличить подачу тока? – спросила Лиза, поворачиваясь к соседнему компьютеру.
Сьюзен, пожав плечами, выкрутила циферблат на максимум.
– Здесь мы вступаем на неведомые земли.
Шлем завибрировал, загудел еще громче. Зеленые точки на экране слились, окутав мозг Кэт изумрудным сиянием.
Лиза склонилась к своей подруге и закричала во весь голос:
– Харриет! Пенни! Рождество! Нападение!
Не отрывая глаз от экрана, она перебирала все слова-триггеры, какие только могла придумать.
Пиксели на экране заколыхались, завертелись, бесформенная картинка начала менять форму, расплываться, пульсировать. В ней появился ритм – словно биение незримого сердца. Казалось, что-то пытается прорваться сквозь бесформенную завесу.
Кэт! Это ты?!
– Возможно, просто белый шум, – сказал Джулиан; он тоже заметил изменения.
– Нет! – ответила Лиза.
Наклонившись, прижалась щекой к щеке Кэт, коснулась бровью края шлема. Шлем отчаянно сотрясался – словно Кэт там, под ним, боролась изо всех сил.
Лиза вспомнила увещевания Пейнтера: «Почему ты думаешь, что Кэт еще что-то знает?»
Теперь она не сомневалась.
Знает! Знает, черт возьми!
– Кэт! – завопила Лиза что было сил. – Харриет! Она в беде! Помоги ей!
12 часов 08 минут
Времени больше нет.
Стоя посреди камеры, Сейхан прислушивалась к тому, как Валя наверху распекает подчиненных. Из ее уст летела отборная русская брань. По-видимому, что-то – или кто-то – сильно ее разозлило.
И, кажется, я догадываюсь, на ком она выместит злость.
Сейхан понимала: это должно было случиться, ждать оставалось недолго. С самого пробуждения в плену она мысленно отсчитывала время. С того момента, когда Валя забрала Харриет, чтобы кому-то показать ее и что-то потребовать, прошло чуть больше суток. Если Валя поставила «Сигме» срок – скорее всего, это был срок в двадцать четыре часа.
Значит, их время почти подошло к концу.
Сейхан взволнованно мерила шагами камеру. Харриет сидела, скрестив ноги, на своей кроватке и угрюмо раскрашивала раскраску: рыжие кудряшки почти закрывали лицо. Бутерброд с тунцом она практически не тронула; лишь иногда украдкой, словно робкая мышка, отщипывала кусочки сыра. С тех пор, как забрали ее сестру, Харриет не сказала ни слова. Однако позволила Сейхан лечь рядом, себя обнять и вместе подремать пару часов на тесной кровати. Когда Сейхан проснулась, Харриет сжимала ее руку своей маленькой ладошкой.
И это едва не заставило Сейхан разрыдаться.
Надо что-то делать!
Одолеть похитителей силой не удастся. Найти хитроумный способ сбежать – едва ли; хоть она и на восьмом месяце, враги знают, на что она способна, и тщательно за ней следят. Угрозы тоже не помогут.
Драться или умолять бессмысленно. Что же делать?
Шумно выдохнув, она перевела взгляд на пустую детскую кроватку.
По крайней мере, Пенни в безопасности.
Несколько часов назад, когда девочку выволокли из камеры, а вслед за тем раздался выстрел, Сейхан запаниковала. Однако погибла не Пенни. Люди Вали пристрелили
