Вот чего у него нет:
у него нет фляги;
у него нет никакой еды;
у него нет ножа;
у него нет огнива;
и у него нет документов.
Возможно, его ранили в грудь, когда забирали документы. Всегда найдутся те, кто захочет завладеть твоими документами, потому что иметь документы, любые, даже фальшивые, лучше, чем не иметь никаких. Человек без документов, считай, мертвый человек.
И вот что у него есть:
телефон.
Не магнитно-индукционный телефон и даже не солнечный, а старинный смартфон. Из тех, которые заряжаются с помощью кабеля от стационарного источника энергии. Такие нет смысла воровать. Первое, что усваиваешь в дороге, – бери с собой только самое необходимое, все остальное – лишний груз. Но это не первый повстречавшийся мне старик, который не захотел выбросить свой смартфон. Похоже, старые люди верят в то, что когда-нибудь они все-таки зарядят свои телефоны и смогут посмотреть на фотографии любимых людей.
Или тех, кого когда-то любили.
– Он умер, – говорю я мальчику. – Он не встанет.
Мальчик смотрит на меня.
И в этот момент я понимаю, что фактически умер не один человек, а два. Мальчик не сможет пойти со мной. Да, он не сможет. Десятилетний Мохаммед совершил подобную ошибку, и это плохо кончилось.
Это закончилось в Замке.
Но и путешествуя в одиночку, мальчик проживет не дольше нескольких дней.
6
Похороны
Теперь надо решить, что делать с трупом.
Закапывать – лишняя трата сил, но оставлять его на склоне холма, где я решила заночевать, тоже плохое решение. Место для ночлега хорошее: поваленные ураганом деревья защищают от ветра, а внизу протекает ручей. Я выбрала поваленное дерево, ближайшее к вершине холма. С этой точки я могу, оставаясь незамеченной, наблюдать за окружающей обстановкой. И это важно, потому что прошлой ночью я слышала дроны, этот звук ни с чем не перепутаешь. В Судане из-за их постоянного жужжания мы называли их «мохар» – москиты. Мне, можно сказать, повезло, я пока что слышала жужжание дронов-шпионов, а не тех, которые несут на себе пулеметы или бомбы. Дроны с оружием не жужжат, как москиты, они завывают и скрежещут, как металл под циркулярной пилой. Иногда я спрашиваю себя: как это – убить кого-то на расстоянии? То есть ты сидишь в удобном кресле где-нибудь в безопасном контрольном центре и просто нажимаешь на кнопку, как в видеоиграх в Прошлом. Что ты при этом испытываешь? Не думаю, что те же чувства, которые испытываешь, когда убиваешь кого-то собственными руками.
Нажимая на кнопку, ты не услышишь отчаянные крики.
Не услышишь последний хрип из горла твоей жертвы.
И у тебя не останется на руках труп, который надо захоронить.
«Только люди хоронят своих мертвых», – говорил папа.
Почему мы так поступаем, папа? Я не помню, как ты это мне объяснял. Почему нельзя дать природе завершить эту работу?
В пустыне, когда садишься передохнуть, сразу слетаются и садятся рядом стервятники. И это доказывает, что стервятники – умные птицы. Они давно научились находить в песках трупы и понимают, что ты – труп, просто это вопрос времени. И пусть они ошиблись насчет меня, они правы насчет…
Замка.
Стервятники не прилетят на север Англии, но можно не сомневаться – вместо них будут вороны. Или дикие собаки.
Папа: «Каждый год на Земле остается все меньше животных».
Но это не имеет отношения к диким собакам. Диких собак становится все больше. И они, как все другие, голодны.
Вот уже чего не захочешь видеть на своем склоне холма – это стаи голодных собак.
Тело, вообще-то, можно съесть. При одной только мысли о поджаренном на огне мясе у меня слюни текут. Кроме револьвера, у меня есть еще и нож, так что я легко могу отрезать кусочек мяса и как-то его приготовить. А покойнику все равно, как он вернется в землю – через меня или через ворон. Да и мальчику все равно. Хотя он, может, и не захочет есть мясо своего спутника, но это уже ему решать. Теперь каждый сам решает, как ему поступить.
Но разводить огонь неразумно: дым выдаст твое местоположение не только дронам, но и людям, которые позарятся не только на твою еду, но и на твои документы. К тому же у меня есть сыр, который я украла два дня назад, и горбушка хлеба. Тело лучше использовать как средство отвлечения внимания. Положу его с подветренной стороны от убежища, и собаки, которые забредут на холм, выберут труп, а не меня.
Просто скатить труп с холма не получится – будет застревать в поваленных деревьях, так что придется его волочь на себе. Обслюнявив палец, уточняю направление ветра, потом высвобождаю зацепившуюся за ветку штанину мужчины и поднимаю его за подмышки.
Волоку мертвеца, не забываю смотреть под ноги и выбираю дорогу, но тем не менее застреваю. На этот раз обломок ветки разрывает штанину от колена вниз по щиколотке. Мальчик наблюдает за моим медленным и неуверенным продвижением, сидя у вершины холма. Он не идет за мной, не пытается помочь или, наоборот, помешать утащить своего спутника.
И он не плачет.
Папа говорит: «Только люди способны плакать».
В пустыне твое тело настолько обезвожено, что ты даже плакать не можешь. У тебя нет слюны во рту и слез на глазах.
Возможно, этот мальчик оставил частичку себя в пустыне.
Я точно оставила.
7
Немой
Тело я оставляю у ручья, но не слишком близко, чтобы, если скатится, не отравило воду. Чистая вода бесценна. По эту сторону границы маленькую речку называют ручей, по другую – протока. Еще одна мелочь, которая на деле вовсе не мелочь. Когда я выйду к первой протоке, то буду в Шотландии.
Наполняю флягу свежей водой. Эту металлическую бутылку с закручивающейся крышкой я научилась беречь как зеницу ока. Оказавшись рядом с источником воды, всегда наполняю ее заново – это давно вошло в привычку. Вода в этой части Англии часто стекает с торфяных холмов, и поэтому ручьи кажутся коричневыми, но, когда набираешь воду в ладони, она прозрачная, холодная и восхитительно вкусная. Думаю, вода навсегда останется для меня чудом. Меня не мучает жажда, но я все равно набираю воду в ладони и пью.
Кто испытал настоящую жажду, тот ее не забудет.
Потом поднимаюсь обратно на холм. Мальчик наблюдает за мной, сидя в треугольнике, который образовывает самое большое поваленное ураганом дерево. Мое дерево. То самое, под которым я планировала заночевать.
Северу приходится платить за повышение глобальной температуры, и ураганы входят в цену. Но ураганы сошли на нет. В отличие от жары в экваториальном поясе. Тот,
