Я сбрасываю одеяло и сползаю с заднего сиденья джипа, чтобы получше рассмотреть горы. Глаза Коула тут же открываются, и через мгновение их заливает чернота. Молниеносное движение, и он уже сидит, сжимая лежавшую рядом винтовку в руках.
– Коул, все в порядке. Это всего лишь я.
Он переводит взгляд на меня, а затем прищуривается, и его зрачки сужаются.
– Кэт, – выдыхает он. – Как ты себя чувствуешь?
– Так… Так, словно мне выстрелили в спину.
– Это распространенный побочный эффект от выстрела в спину.
Коул медленно встает и потягивается. Он двигается так, словно у него затекло все тело, а значит, он вряд ли много спал с тех пор, как мы покинули Саннивейл. Он все в той же пыльной мятой одежде, а на руке виднеется повязка, которой раньше не было.
Его глаза покраснели, словно он плакал. И от этого у меня сжимается живот.
– Ты связывался с Леобеном?
– Он в порядке, – потирая лицо, говорит Коул. – Ли неподалеку отсюда.
Я вздыхаю с облегчением.
– Ты выглядишь ужасно.
– Ты и сама не лучше выглядишь. – Он до хруста крутит головой из стороны в сторону. – Тебя сильно избили. Некоторые синяки проявились, пока ты спала.
– Ох, – вздыхаю я и поднимаю руку к лицу. Мои щеки и глаза опухли от ударов Дакса. – Я надеялась, что мне это приснилось.
– Мне следовало вернуться и убить его.
Я опускаю глаза. Он не шутил. Его голос холодный словно лед, но меня шокирует не жестокость в его словах. А вспышка воспоминаний об оскале Дакса и об ударе локтем по моему лицу, и тихий голосок внутри, который твердит: «Может быть, следовало позволить Коулу сделать это».
Я сглатываю.
– Ну, думаю, дроны «Картакса» сделали это за тебя.
– Нет, Крик не умер. Новак вытащила ублюдка и каким-то образом привела в чувства. Они на всех каналах VR дают интервью и рассказывают о вакцине.
– Что? – Я встаю на колени и стискиваю зубы от боли. – Тогда кто виноват в том, что панели загорелись оранжевым? Что об этом говорят «Небеса»?
– В том-то и дело… они ничего об этом не говорят. Как будто ничего не произошло. Новак и Дакс создают новый объединенный штаб «Небес» и «Картакса». Чтобы продолжить работать вместе. А еще говорят, что чума закончилась. За два прошедших дня не зафиксировано новых случаев заражения. Даже появились слухи, что скоро откроют бункеры.
Я прижимаю руку ко лбу, чувствуя головокружение. Я так давно мечтала услышать эту новость, но сейчас это кажется бессмысленным. Зачем «Небесам» помогать «Картаксу» после того, как их беспилотники не оставили живого места от Саннивейла? Из-за одного из них панели стали оранжевыми. Кто-то из них свел всех с ума…
А может, они тут ни при чем.
Пульс замедляется. «Картакс» и «Небеса» не стали бы поддерживать перемирие, если бы за оранжевыми панелями не стоял кто-то другой. С кем они бы не смогли бороться в одиночку. Кто-то, способный продумать план и манипулировать ими так, чтобы они сами закачали вредоносный код в каждую панель на планете.
Кто-то вроде великого доктора Лаклана Агатты.
– Это папа, – выдыхаю я. – Дакс сказал, что обнаружил в моем теле имплант, который добавил четыре миллиона строк к алгоритму вакцины. Не этого ли папа добивался все это время? Вот почему он просил, чтобы я расшифровала код. Он хотел убедиться, что код попадет в каждую панель, даже если «Картакс» узнает об этом. – Я прижимаю ладонь ко рту. – Коул, это я заставила их разослать вакцину всем.
– В этом нет твоей вины. Не думай об этом. В этом виноват Лаклан, и только он. Мы с Леобеном считаем, что именно он стоит за атакой Саннивейла.
Мне требуется несколько секунд, чтобы до меня дошел смысл сказанного.
– Ты думаешь, что он жив.
Это не вопрос. Но я вижу ответ в глазах Коула, и от этой мысли перехватывает дыхание.
– Мы не знаем этого наверняка…
– Но ведь есть такая возможность?
Коул кивает:
– После взрыва в лаборатории мало что осталось. Я перепроверил отчет. Они нашли несколько следов крови и тканей, которые совпали с его ДНК. Но ведь он мог и организовать тот взлом со взрывом в лаборатории. Это было нелегко, но Лаклан достаточно умен, чтобы подкинуть образцы ДНК как приманку.
Достаточно умен. Я издаю короткий и горький смешок. Конечно, он достаточно умен, чтобы инсценировать собственную смерть. И достаточно умен, чтобы заставить нас отправить его вакцину всем на Земле.
И это еще не конец. Каким бы ни был его план, все еще впереди. Свести с ума город, наполненный людьми, слишком мелкая цель для такого человека, как папа. В любую минуту он может воспользоваться вакциной, чтобы зажечь оранжевые светодиоды по всему миру.
Он может убить нас всех. Но зачем?
– Мы должны найти его, – говорю я. – Что бы он ни собирался сделать, это еще не конец.
– Знаю. Поэтому и приехал сюда. Мы рядом с лабораторией, о которой он упоминал в записках. Нам потребовалось время, чтобы найти ее, но прошлой ночью мы заметили кое-какие ориентиры. Ли отправился туда пешком, чтобы все проверить.
Ориентиры. Лаборатория. Что-то зудит в основании черепа, как бывало перед приступом мигрени, но в этот раз все по-другому. Я смотрю на горы на горизонте. Уверена, их имел в виду Коул, когда говорил об ориентирах. Скорее всего, я видела их в детстве, только не могу вспомнить когда.
В голове словно выстроена стена, через которую не получается пробиться. Запертые воспоминания копошатся где-то в подсознании. Они выглядывают каждый раз, когда я смотрю на горы, каждый раз, когда думаю о том, что видела во время расшифровки. Что-то произошло со мной в том баке. Что-то, что мне трудно объяснить.
– Коул, мне нужно сказать тебе кое-что. – Я прикасаюсь к его руке и вылезаю из джипа.
– И что же?
Он берет меня за локоть, пытаясь поддержать, смотрит мне в глаза, и вдруг его тело сотрясается словно от удара. Коул бледнеет и резко отступает назад, уставившись на меня так, будто я навела на него пистолет.
– Зачем ты сделала это со своими глазами?
– О чем ты? – Я поднимаю руку и прикасаюсь к глазам, но ощущаю лишь ушибленную чувствительную кожу. – Что ты имеешь в виду?
– Ты модифицировала их. Они стали зелеными. Зачем?
– Я ничего не делала.
Повернувшись к джипу, я смотрю на свое отражение в грязных окнах. На лице синяки, один глаз опух,
