Когда мы вернулись, то, глянув на часы, убедились, что на борту лунного корабля за время нашего отсутствия прошло секунд восемнадцать-двадцать. С одной стороны, неплохо, когда Антонов только начинал шастать туда-сюда, у него на это уходило минут пятнадцать, а в самый первый раз и вообще сорок пять. С другой же – теперь у нас иногда получалось и за две-три секунды, так что сейчас переход туда-сюда получился сравнительно затянутым.
Кроме того, наше самочувствие сразу довольно резко ухудшилось.
– Да и наплевать, мы же не рекорды ставим, – отмахнулся Антонов. – Главное, что с телом тут ничего не случилось, но я, пожалуй, его все-таки слегка подлечу. А ты пока подумай о чем-нибудь возвышенном. Например, как нам тут не свариться в собственном соку, если вдруг корабль очень уж сильно разогреется. Может, заранее сюда перекинуть что-нибудь из двадцать первого века? В общем, шевели извилинами, а я начинаю шаманить.
– Можешь возвращаться, я самое главное вроде поправил, – где-то через полчаса сообщил мне Антонов, – а остальное и так сойдет. Придумал что-нибудь?
– Да. Нам в будущем надо купить сухого льда для глубокого охлаждения обычного, водяного. И несколько баллончиков с кислородом в аптеке. К моменту входа в атмосферу мы должны успеть переправить сюда пару брикетов переохлажденного льда и четыре баллончика – их, скорее всего, удастся транспортировать по два за один раз. Лед поможет от перегрева, а кислород – сам понимаешь, лишним не будет, хоть его и немного.
– Лед растает, и здесь будет баня, причем в невесомости.
– Аппаратура в герметичных корпусах, а нам с тобой все-таки лучше баня, чем духовка.
– Ладно, уговорил. Меняемся, вон, Земля уже начала передачу. Обрати внимание, нам дают довольно широкий коридор входа.
– Разберусь.
«Нырок», то есть вход в верхние слои атмосферы, произошел над Индийским океаном, на высоте восемьдесят пять километров.
Сначала исчезла уже успевшая надоесть невесомость, а потом начались перегрузки. Правда, не такие уж большие, порядка пяти «же». И чем дальше, тем жарче становилось в жилом отсеке. Если бы не лед, то не знаю, смог ли я бы это выдержать, не потеряв сознание. Скафандр, конечно, имел свою систему охлаждения, но она не очень-то помогала. А тут еще из-за стопроцентной влажности стекло шлема начало запотевать и снаружи, и изнутри. Снаружи я его кое-как ухитрялся протирать рукой, а изнутри оставалось надеяться только на систему внутренней вентиляции скафандра. В общем, что-то я видел – примерно как на автомобиле в дождь при неработающих щетках.
Как и ожидалось, направленная антенна перестала работать почти сразу, но обе широкополосные – основная и резервная – держались. Впрочем, связи с Землей все равно не было, она должна была появиться только после выхода из «нырка».
Он закончился быстрее, чем я успел претерпеть серьезный ущерб здоровью. То есть по сравнению с тем, который уже претерпел, этот был не очень серьезным. Главное, после выхода из атмосферы удалось двумя короткими включениями двигателей достичь указанных Землей параметров и выйти на околоземную орбиту.
– Она не самая оптимальная, но витков пятнадцать ты точно прокрутишься, – утешил Фроловский. – Кислорода тебе хватит?
– Разумеется, нет! У меня его максимум на шесть часов. Могу растянуть на восемь, потом еще часок поагонизирую, и все.
На самом деле, если очень постараться, мы с Антоновым теоретически могли успеть слегка восстановиться и махнуть в будущее. Там отдохнуть, взять кислорода еще часа на полтора экономного дыхания – и все. Второй прыжок в двадцать первый век был маловероятен.
– «Союз-14» уже на старте, – сообщила Земля. – Приблизится к вам на третьем, максимум на четвертом витке.
– Ясно, жду.
Да, мне теперь оставалось только ждать. Все возможности управления моей космической конурой были исчерпаны.
В конце третьего витка Антонов буркнул:
– Пора снова идти за кислородом, иначе ты тут у меня задохнешься.
– Сам вижу. Ты сможешь?
– Не знаю, но пробовать-то все равно надо.
У нас получилось, но с большим трудом. И если раньше в течение этого полета по прибытии в будущее Антонов чувствовал себя лучше Скворцова, то теперь было наоборот.
– Ты как хочешь, а мне надо полежать, пока не упал, – буркнул он и плюхнулся на диван.
– Все настолько плохо?
– Сам попробуй.
Я попробовал встать и чуть не упал. Ноги ватные, голова кружится, в глазах темнеет. Нет уж, действительно надо полежать, даже поход к холодильнику откладывается. Можно не дойти. То есть теперь не только там, в двадцатом веке, организм Скворцова дышит на ладан. Антоновский здесь тоже ничуть не лучше. Единственная разница – тут я могу отдыхать в человеческих условиях столько, сколько понадобится. По идее, должно помочь. И сейчас надо поспать, Антонов, вон, уже дрыхнет.
Впрочем, толком поспать нам с духовным братом не дали. Щелкнул замок входной двери, и в квартиру, подобно небольшому, но довольно упитанному урагану, ворвалась Марина, у которой был свой ключ.
– Вить, что с тобой, – закудахтала она, – звоню, никто не отвечает, да на тебе вообще лица нет!
Так как Антонов еще толком не проснулся, отвечать пришлось мне.
– Ну… так, немного переутомился. Переоценил силы.
– Немного?! – возмутилась женщина. – Да ты когда в последний раз в зеркало смотрел?
Она вытащила из сумочки зеркальце и сунула его мне под нос. Ну и рожа, краше в гроб кладут, подумал я.
– «Скорую» вызвать?
– Нет, лучше помоги поесть, а то мне трудно дойти до холодильника.
– Сейчас, ты лежи, лежи, не дергайся, я сама! Чего тебе принести?
– Будь добр, оставь нас одних, – подал голос наконец-то очнувшийся Антонов. – Это меня сейчас начнут с любовью кормить с ложечки, а вовсе не тебя.
Когда мы со слегка оклемавшимся Антоновым вернулись в двадцатый век, в наушниках скафандра звучало:
– Барсук, ответь Кедру! Барсук…
Гагарин, вылетев вытаскивать меня с орбиты, взял тот же позывной, что был у него в первом полете. Насколько я помнил, вместе с ним должен был лететь Леонов.
– Кедр, слышу хорошо. Ты где?
– В семи километрах, вижу тебя, скорость сближения восемнадцать метров в секунду. Дождешься или увеличить?
– Дождусь, – подтвердил я.
Антонов тем временем пытался в уме поделить семьдесят тысяч на восемнадцать. Получалось так себе, соображал он еще довольно замедленно. После перехода ему опять поплохело.
– Не семьдесят тысяч, а семь, – поправил я его. – Это будет около четырехсот секунд, но надо учесть, что Юра в конце должен сбросить скорость. В общем, минут через пятнадцать нас отсюда вытащат, пора стравливать давление из кабины и открывать люк.
– Образцы, образцы не забудь! – в который раз за экспедицию напомнил Антонов. Правда, на сей раз довольно вяло.
Глава
