Меня покачивало, я боялся, что мышцы опять сведет судорогой, однако продолжал стоять. Глаза так и не привыкли к темноте, или же в камере действительно становилось темнее с каждой секундой. Я ничего не мог разглядеть. Комната, в которой я находился, могла быть огромным залом, как накопитель на аэровокзале, или же тесным блоком в пару метров длиной.
Я набрал полную грудь воздуха и выкрикнул — вернее, попробовал закричать:
— Кто здесь? Ответьте! Где я нахожусь?
Но я не кричал, я хрипел. Меня тут же разбил кашель, и я чуть не повалился на пол, потеряв вместе с голосом равновесие.
Эха я не услышал. Я не в огромном зале. Меня заперли в маленькой, пустой и бессветной камере, залитой химическим холодом, разъедающим легкие.
Я кашлял, прикрывая ладонью рот, когда невдалеке мигнул красный огонек — как стремительная искорка, мгновенно погасшая в темноте. Я был почти уверен, что из–за постоянного отсутствия света у меня начинаются галлюцинации, но все же хрипло крикнул во тьму:
— Кто здесь?
Вместо ответа я услышал гул от сервоприводов невидимого механизма.
— Кто здесь? — спросил я вконец ослабшим голосом. — Ответьте!
— О есь… — повторило за мной рваным фальцетом эхо. — О етьте.
— Что здесь происходит? Где я нахожусь?
— О есь исходит, — ответило эхо. — Е я ожусь.
Я колебался. Каждый удар сердца отдавался в висках. Собравшись с силами, я шагнул вперед — туда, где несколько секунд назад вспыхнул красный электрический глаз.
— Я требую… — начал я и закашлялся. — Да кто вы такие? Почему я здесь нахожусь?
— О бую, — передразнил меня механический голос. — О ы акие, о есь ожусь.
Я сделал еще один шаг и остановился. Вокруг была темнота.
— Прекратите! — заорал я.
Механический голос молчал. Я даже решил, что это издевательское эхо мне только почудилось, но где–то высоко над головой, у невидимых черных сводов, заклацал заедающий переключатель, и в то же мгновение в комнате зажегся белый прожекторный свет.
От неожиданности я вскрикнул и повалился на колени.
Я был уверен, что ослеп, что эта чудовищная вспышка выжгла мне глаза. Я закрывал лицо, сжавшись от страха на холодном полу, но передо мной все равно стояла оглушительная белизна.
— Поднимитесь! — прозвучал неестественный голос. — Поднимитесь на ноги!
Я корчился на полу.
— Поднимитесь!
Я убрал руки от лица, но так и не решался открыть глаза. Я и сам не был уверен, чего боюсь больше — потерять зрение или же увидеть, где нахожусь.
— Поднимитесь! Поднимитесь! — Громкоговоритель заклинило. — Поднимитесь на ноги! Поднимитесь!
Я разомкнул веки.
Я не ослеп.
Глаза слезились, передо мной плыли яркие цветные пятна, однако я — видел. Я стоял на коленях посреди пустой комнаты со светящимися белыми стенами, где не было ничего, кроме узкой кровати и унитаза в углу.
Хотя нет. Было что–то еще.
Зрение не успело полностью восстановиться, и какой–то пугающий объект прятался от меня в слепом пятне — я не видел, но чувствовал, что он есть.
— Поднимитесь! — напомнил мне голос.
Я встал на ноги. Меня трясло — от слабости или от страха. Какое–то время я стоял, не решаясь посмотреть перед собой, пока наконец не поднял голову.
И тут же застыл от ужаса.
Передо мной возникла массивная противоударная дверь с грубыми следами сварки, как в бункерах или на военных кораблях, а над ней, на длинном суставчатом кронштейне, который сгибался и распрямлялся с хищным шипением, точно чья–то уродливая конечность, висела страшная металлическая голова, похожая на череп лошади с единственным горящим глазом.
— Что, — выдавил я из себя, — что это…
Голова нетерпеливо покачивалась, просверливая меня ярким электрическим взглядом.
— Спа–а–асибо за со–о–отрудничество! — проскрежетала она, неестественно растягивая слова. — А те–е–еперь…
Послышался истеричный высокочастотный звон — так, что я невольно зажал уши руками, — но в следующее мгновение голос зазвучал спокойно и ровно, как бездыханная речь методичной машины, воспроизводящей чужие слова:
— А теперь назовите свое имя.
— Имя? — Я попятился к кровати. — Но кто вы? Где я нахожусь?
— Назовите свое имя! — повторила уродливая башка.
Мне потребовалось время, чтобы унять паническую дрожь во всем теле.
— Меня зовут… Мое имя…
Мысли путались, говорить было тяжело.
— Достаточно! — рявкнул череп и пугающе вытянулся на кронштейне. — Назовите свою должность!
— Техник–навигатор третьего разряда… Я с корабля Земли «Ахилл». Опознавательный код…
— Назовите свой возраст, — перебила меня голова.
— Двадцать шесть лет.
— Место учебы.
— Московский технологический, отделение авиакосмических…
— Девичья фамилия матери.
— Что? — удивился я. — Но моя мать… У меня фамилия матери, а не отца.
Электрический глаз на голове необъяснимо моргнул.
— Что здесь происходит? — спросил я дрожащим голосом. — Чтоэто за устройство? Где я нахожусь? Где Лида?
— Достаточно! — резко сказала голова.
Кронштейн уродливо согнулся, и лошадиный череп высокомерно взлетел к потолку. Страх, оглушивший поначалу, отступил и вдруг сменился гневом.
— Что значит достаточно?! — прокричал я, едва справившись с новым приступом кашля; ноги подгибались, мне хотелось сесть на кровать, но я упорно стоял посреди комнаты. — Вы не имеете права! Я требую, чтобы вы мне все объяснили! Где я? Кто еще…
— Сядьте на кровать, — сказала, раздраженно кивнув, голова.
— Что? — Я хотел закричать, но силы уже иссякли. — Да что вы…
— С–с–с-ся–ся–сядь… — Лошадиный череп затрясся на кронштейне в приступе механической эпилепсии и принялся беспомощно заикаться, силясь выдавить из себя единственное слово. — Ся–ся–сядь… сядь–сядь–сядь–ся…
