После длительных размышлений Даша пришла к выводу, что оказалась в параллельном мире. Так хотелось думать, так считать было спокойнее. И только один аргумент бил в цель, как стрела из арбалета. Вырезанное на скамье ее имя. Как оно могло оказаться на скамейке?! Проще было считать, что речь идет о другой Даше!
Тихон оторвал ее от тягостных раздумий, тронул за плечо:
– Пора валить! У Гордея шибко юшка кровит…
Даша обследовала рану товарища. Кость была не задета, магистральная артерия цела. Она наложила жгут, подмигнула раненому:
– До свадьбы заживет!
– Данке! – рассмеялся мужчина, все тоже захохотали. Для честного баклана употребление шваба считалось унизительным.
– Ходу! – Тихон подтолкнул вперед Грека, и люди зашагали по тоннелю…
Подземный ход закончился внезапно, в подножии фронтона Острожьей крепости – так именовался знаменитый Михайловский замок. По официальной исторической версии, лично император Павел проектировал отдельные элементы строения, созданного в стиле раннего классицизма. Впереди виднелась массивная дверь, сырая ржа опоясывала каркас. Феноменальная физическая сила богатыря Тихона и здесь нашла применение. Засов хрипло лязгнул, яркое пятно света ослепило.
– Погоди чутка… – прошептал Гордей.
Сильно хромая, он шагнул наружу, держа на весу арбалет. Ветер принес аромат цветущей черемухи. Выход из подземелья находился с задней части парадной лестницы замка. Царила тишина, порожек зарос свежим мхом. Подземным ходом никто не пользовался по меньшей мере пару лет.
Обойдя лестницу с тыла, они вышли на широкую аллею. Здесь задорно гремел оркестр, в небе плыли воздухоплавательные шары. Текучая русская речь смешивалась со швабом, официанты лопотали на фарси, торговцы и менялы всех мастей предпочитали забавную версию идиш, больше напоминающую одесский говор. На окровавленного Гордея испуганно таращилась высокая дамочка. Она притянула за руку дочурку, красивую белокурую девочку, и зашептала трагическим тоном:
– Это – плохой дядя! Знаешь, как таких дядей называют? Баклан! Опасный дядя!
Под ноги беглецам ввинтился некто юркий, чернявый. Он распахнул объемистый саквояж, внутри блеснули разноцветные склянки.
– Гой в крови, гой болеет, гой умрет! – частил он скороговоркой, выплевывая слова сквозь редкие передние зубы. – Рудик – добрый, Рудик гоя спасет, а потом гоя повесят, как изменника империи!
– Пасть в скрепу, шняга! – Тихон сгреб торговца за грудки, жалобно затрещала ветхая ткань.
– Кюс май тохус, обормот! Гой покалечит Рудика, но друга не спасет! – Коммивояжер без тени страха смотрел в лицо здоровяку.
– Он прав… – устало кивнула Даша. – Отпусти его. Покажи, что у тебя там…
Тихон нехотя разжал пальцы.
– Всякого менялу повесят скоро!
– Рудик неприкасаемый! Зацени! – Он, не смущаясь, распахнул фалды длинного сюртука, приспустил штаны, обнажил бедра. На коже цвело восьмизначное число.
– Лекарство давай! – крикнула Даша. – Эксгибиционист хренов…
Они привлекали всеобщее внимание. Горожане недолюбливали тайную полицию, но вооруженные бакланы вызывали не меньшее опасение. В небе плыл воздухоплавательный шар. Их наверняка заметили. Едва ли здесь полицейские станут использовать звоны или паровые гранаты. Заварушка на набережной была жестом отчаяния. Раньше демонстрантов обливали холодной водой…
– Десять марок. Рудик не жадный, мазь поможет. – Торгаш протягивал подозрительного вида склянку с бурой жидкостью.
– Держи, живоглот! – Даша сунула ему в руки мятые купюры.
Взгляд упал на припаркованный неподалеку экипаж. Карета была отделана серебряными накладками, изображающими льва, вставшего на задние лапы. Большая шишка приехала. Торговец недоверчиво покачал головой:
– Генерал Мойзес Кейтель лично пожаловали на переговоры. Гои хотят мира, а ищут войны! Если гои похитят коляску, наживут серьезных врагов! Даже серебро с его коляски не похищают, насколько это опасный и уважаемый господин! Но между нами говоря, он такой же генерал, как папа Рудика – герой войны. Он – троян. Вы хотите понюхать Рудика? – Он распахнул камзол, из брючных карманов торчали обглоданные рыбьи хвосты. – По марке штука!
– Нам терять нечего!
– Донна ошибается, ох как донна ошибается! – запричитал торговец, сжав косматую шевелюру руками. – Рудик не помнит кошара, который сумел бегать больше одной седмицы. Донна бегает дольше! Вопрос чести для трояна изловить донну! Пусть наивные гои думают, будто герр Кейтель прибыл ради переговоров. Рудик знает этого господина как лютого охотника! Рудик задает себе вопрос – на кого будет охотиться герр Кейтель в Петрополисе?! И Рудик вам отвечает. Герр Кейтель будет охотиться за лучшей кошаркой всех времен!
Даша кивнула. Торговец не врал. Трояны предугадывают почти каждое ее движение. Они играют с жертвой, как сытые коты с напуганной мышкой. Но иногда помощь могла прийти откуда не ждешь.
– Говори, чем можешь помочь! Только живо, а то моему другу не терпится содрать с тебя шкуру. И татушка на заднице не спасет!
– Рудик поможет. – Он заговорщически наклонился. – За оградой стоит большой фургон. За очень умеренные деньги Рудик вывезет своих новых друзей в безопасное место. У Рудика самый большой фургон во всем Петрополисе, такого вы не сыщете даже в Берлине или в Бухаресте! Говорю правду, мин херц! Папа продал мне этот фургон перед смертью. Вот какой был добрый человек! Мог завещать государству, и тогда его бы похоронили как гоя! А так его прах покоится в татарской слободе, на местном кладбище среди останков тугаринов! Но папа не в обиде, папе все равно, папа мертвый, черви кушают то, что осталось от папы…
– Пасть в скрепу! – заорала Родченко, надеясь остановить словесный понос торговца.
В предложении менялы имелся здравый смысл. Торговцы с заветной печатью на бедре – неприкасаемые господа. Для них не существовало границ, они запросто пересекали линию фронта, провозя в своих фургонах контрабанду. Водку, гашиш, опиум. Беглецы чудом избежали ареста, но теперь с ними раненый, боезапас на исходе. Хороший отряд полицейских возьмет их без особых усилий. И тогда она не получит заветный крестик.
– Бедный Грек, пропал Грек, погиб Грек… – завел старую песню баклан.
– Сколько берешь за услугу? – спросила Даша.
– Сто марок!
Девушка запустила руку в карман
