Но пощелкивания и стоны дома напоминали, что в любую секунду может что-нибудь случиться, и я не досчитаюсь еще эмбрионов. Проблему перемещения надо решать скорей.
Еще и идея монографии об эффективном обращении с женой маячила на задворках сознания. В министре погибал ученый, ведь только истинный ученый мог так неординарно взглянуть на привычную проблему.
На полу рядом со стопкой законсервированных листов вспучилась полусфера, раскрылась цветком, обнажая тарелку с копченым мясом, хлебом и ломтиками засахаренных фруктов.
В животе заурчало, желудок резанул спазм. Опять не заметил, как проголодался.
– Можно сделать перерыв.
Положив мясо на куски хлеба, я развернулся к столу. Эмбрионы застыли в цветных растворах, позволявших хорошо разглядеть зачатки лапок и хвостов, маленьких тел. Это успокаивало. В голову коварно проникали планы по восстановлению коллекции…
Дома, наконец-то дома! Я сидела на родном диване, смотрела на любимую стенку с телевизором посередине и пачками дисков на боковых полках.
И на коленях – пульт.
Усталость сковывала тело, двигаться не могла, но и спать тоже не хотелось. А рука буквально тянулась включить телевизор.
Лениво ткнула кнопку.
– Приветствуем вас в нашем магазине на диване, – бодро возвестил женский голос. – Только сегодня, только сейчас вашему вниманию предлагается лот две тысячи сорок восемь: длор Лавентин Бабонтийский.
На экране возник Лавентин – прилизанный, в строгом костюме.
– Прямой потомок основателей рода, – бодро вещал голос. – Высокий уровень интеллекта. Богатая фантазия. Отличная физическая форма.
С Лавентина слетела одежда, под ней оказалось поджарое, довольно мускулистое тело. Улыбнувшись, Лавентин продемонстрировал бицепс.
– Двадцать три года. Вынослив. Обладает выдающимся мужским достоинством.
С мускулистого тела слетели трусы. Достоинство продемонстрировали крупным планом рядом с линейкой.
Согласна, выдающееся.
Камера снова отдалилась, показывая фигуру целиком. С прилизанными волосами и без одежды (кроме вернувшихся трусов) Лавентин выглядел стриптизером-соблазнителем.
– Самый молодой в истории член Имперского научного собрания Алверии. Вхож ко двору. Владеет коллекцией эмбрионов редких и вымерших животных, золотыми и серебряными рудниками в Черундии, семью процентами акций Имперской железнодорожной компании, соляными приисками на севере Алверии и пастбищами на юге. Много читает.
Почти обнаженное тело показывали то целиком, то частями. Даже пресс помелькал, хотя кубики там разглядел бы только оптимист.
– Характер легкий, ненавязчивый. В супружеской жизни авторитетом давить не станет. Закажи сейчас – и этот жеребец покажет себя в постели. Владелицам брачных браслетов рода Бабонтийских предоставляется существенная скидка. Достаточно ответить – да.
Лавентин на экране, пошло облизнув губы, подмигнул.
– Нет, не надо.
Ткнула кнопку переключения канала, но реклама запустилась вновь:
– Только сегодня, только сейчас вашему вниманию лот две тысячи сорок восемь: длор Лавентин Бабонтийский…
Попробовала выключить – без толку.
– Прямой потомок основателей рода. Высокий уровень интеллекта. Богатая фантазия. Отличная физическая форма…
Не выключив с пульта, попробовала отключить телевизор из сети, но вилка в розетке стояла намертво. Сходив на кухню, вернулась с ножом. Шнур не перерезался.
Реклама крутилась и крутилась, расписывая достоинства и состояние Лавентина. Я пыталась сбежать из дома, но дверь не открылась. Пробовала закрыться в спальне, ванной, туалете или кухне – там реклама звучала так, словно я по-прежнему оставалась в гостиной.
– Возьми его, – сексуальным голосом предлагала ведущая между роликами.
– Иди ко мне, моя сладкая, – чувственно звал Лавентин с экрана.
В конце концов, я упала на диван и заткнула уши.
Магазин продолжал впаривать Лавентина…
Я открыла глаза: спаленка в темных тонах, девочка под боком. Тишина, только стены слегка потрескивали.
«Приснится же такое», – подумала я, закрывая глаза…
…и возвращаясь в гостиную, где ведущая продолжала нахваливать Лавентина. Она предлагала протестировать его мужское достоинство перед покупкой и обещала возврат денег в случае неудовлетворения товаром.
Ага, знаю я это «если не понравится – вернем вам деньги». Как пить дать обманут.
По плечу похлопали, и я понял, что опять сплю, уронив голову на стол.
– Все пробирки да пробирки, – цокнул кто-то над ухом.
Я резко откинулся в привычном мягком кресле. Рядом стоял седовласый мужчина, похожий на отца. Сходство было настолько неожиданным и щемящим, что я не сразу понял, что лаборатория опять выглядит нормально.
Неужели жена расщедрилась?
– Лавентин, я хочу поговорить с тобой о женщинах.
– А вы кто?
– Основатель рода. И я всерьез опасаюсь, что ты оставишь меня без прямого продолжения.
Основатель рода… Эрихорд Бабонтийский, кровавый генерал собственной персоной. Сползая вниз, поспешил уверить:
– Я женат.
– И до сих пор не подтвердил брак. – Эрихорд подмигнул.
Что-то подсказывало, что признание в запланированной фиктивности брака ни к чему хорошему не приведет. Попробовал отговориться:
– Нам с женой надо лучше узнать друг друга.
– Женщина всегда остается загадкой, – отмахнулся Эрихорд. – Поэтому момент знакомства можешь пропустить и сразу перейти к продолжению рода.
Уползти под стол не дала твердая рука, схватившая меня за шиворот и усадившая в кресло. Эрихорд властно и убедительно сказал:
– Женщина – это прекрасно. Женщина – вот твоя цель.
Послышался барабанный бой, ритмом напоминавший дикие пляски Черундии. Дверь распахнулась, и в лабораторию… нет, не вошла – вплыла жена. Полупрозрачный алый костюм окутывал ее гибкое тело, точно языки пламени. Бисерные вышивки блестели на лифе груди раза в два больше той, что мне запомнилось.
В движениях жены была пластика змеи, безумная грация. В такт барабанам она качала бедрами, вскидывала ноги и руки, крутила грудями немыслимые фигуры, в некоторые мгновения ее тело ходило волнами.
Они так могут? У меня глаза на лоб полезли от этих неестественных движений, заставивших судорожно вспоминать анатомию человека.
Эрихорд прикрыл лицо рукой очень знакомым, как у министра, жестом.
А жена продолжала удивительный танец. Вскинув руки с красиво оттопыренными пальцами, она прикрыла ими нижнюю часть лица и жгуче смотрела в глаза.
– Прекрасная, соблазнительная, – нашептывал Эрихорд. – Упоительная…
Наконец я оторвался от жгучих глаз и тут же попал в плен ритмичных покачиваний бедрами. Звук барабанов оглушал, в такт ему вздрагивали ее ноги и мышцы живота.
– Я могу стать твоей, – рассмеялась жена. – Приходи и возьми меня… Попробуй. – Голос ее был слаще меда. Интересный эффект. – Ну иди же ко мне!
Она протянула руки, продолжая двигать бедрами и грудями.
В лоб что-то треснуло. Вздрогнув, я проснулся.
В своей жуткой белой лаборатории.
Один.
Над безвременно почившими эмбрионами, сложенными под столом, о край которого я, задремав, стукнулся лбом и проснулся.
Воспоминания о танце жены накатили горячей волной. Я опустил взгляд на брачный браслет. Это он начал действовать или просто так приснилось?
Глава 14
Несмотря на странный надоедливый сон, проснулась я отдохнувшей. Оглядела спальню, пронизанную лучами солнца… А ведь заснули мы с Верой (такое имя выбрала девочка) в подвале.
Шоколадного цвета стены и потолок, широкая кровать с гладкими спинками, квадраты черных тумбочек по бокам и светильники на длинных гибких ножках. Красота. Надо сказать, удобная у них система работы с интерьером, дома бы так.
На стульях у входа лежали два пышных платья в рюшечках – такого я определенно не заказывала.
Вера тихо сопела, уткнувшись мне в плечо.
Я зевнула.
Треволнения забега по иному миру (об этом можно будет рассказать, только когда стану бабкой, настолько старой, что маразм простителен) будили одно желание – подольше валяться в уютной постели.
С другой стороны, я понимала: в интересах
