Представив Лавентина за составлением гороскопа, нервно хихикнула. От мрачного взгляда Раввера смеяться захотелось сильнее. Лавентин кивнул на меня:
– Смотри, даже моей жене смешны твои претензии. Астропрогнозы – прошлый век.
– Но по регламенту ты должен их делать. А твоя жена… Не знаю, из какого безумного мира она явилась, но ее мнение значения не имеет.
– Для меня – имеет.
У меня дрогнуло сердце и в животе защекотало от теплой благодарности. Я от родных людей не часто получала такую поддержку, а Лавентин меня впервые увидел меньше трех дней назад, толком общаемся мы несколько часов – и он за этот вечер вступался за меня чаще, чем Павел за последние три года брака.
Я не сентиментальная, но слезы навернулись. Сглотнула подступивший к горлу ком и опустила взгляд. Ох как меня накрыло этой самой благодарностью, даже сердце защемило.
Цак! Браслеты разомкнулись.
Мы с Лавентином одновременно схватились за свои плечи, начали их растирать и усмехнулись друг другу.
– Садитесь. – Раввер спустился с крыльца и забрался в кеб.
Я с надеждой посмотрела на Лавентина: пусть придумает способ избежать совместной поездки. Он грустно шепнул:
– Придется ехать с ним.
Синхронно вздохнув, мы поплелись к кебу.
В сумраке тесного, подрагивающего экипажа сидеть с раздраженным Раввером было как-то даже страшно. Я невольно придвинулась к Лавентину, он накрыл мою ладонь своей. От такого я тоже успела отвыкнуть.
Несколько минут провели молча. Я ждала, когда начнутся нотации. Раввер заговорил:
– Не думай, я поехал с вами не для того, чтобы высказать свое мнение о вашей недопустимой, просто возмутительной выходке.
Ну да, не для этого. Только сейчас он что делал, как не высказывал свое мнение?
– Теперь главам рода надо держаться вместе, – уныло отозвался Лавентин.
– Да. А еще у нас с тобой этой ночью много дел.
От интонаций его голоса у меня побежали мурашки.
Лавентин вздохнул.
Глава 25
В пути я задремала, поэтому взошла на крыльцо дома сонная, рассеянная. Лавентин при свете горевшей над входом лампы казался старше. Отворил передо мной дверь.
– Пожалуйста, не выходи одна и не принимай писем. Заклинания очарования не относятся к атакующим, поэтому противостоять им можно только волевой постановкой щита.
– От получения писем ты меня отучил, – усмехнулась я. – Но я бы предпочла научиться всяким магическим штукам, а то у вас маньяк бродит.
– Да. К сожалению, даже дома небезопасно.
– Умеешь ты успокоить девушку.
Лавентин озадаченно нахмурился:
– Мне казалось, в такой ситуации разумнее сказать правду.
– Конечно, – похлопала его по плечу, скользнула ладонью на предплечье. – Спасибо, что предупредил. Только не удивляйся, если по возвращении не найдешь в доме ни одного окна.
– Дверь тоже запечатай. Оставь только веревку колокольчика, чтобы я мог до тебя дозвониться.
– Хорошо.
– Мне пора.
Но он остался. Мы смотрели друг другу в глаза. Лавентин тихо добавил:
– Начало приема вышло просто замечательное.
– Сногсшибательное.
Мы засмеялись. Рука соскользнула с его предплечья, наши пальцы переплелись.
Из ожидавшего у крыльца кеба выглянул Раввер:
– Время.
Вздохнув, Лавентин подтолкнул меня к двери.
Только закрыв ее за собой, поняла, насколько спокойнее было в его обществе.
Оглядела тускло освещенный дом: окно в прихожей затягивалось, входная дверь слилась со стеной.
– Мой дом – моя крепость.
Голос звучал гулко и одиноко.
В своей спальне, голубоватой от света ночника, я обнаружила спящую Веру. На стуле уже появилось очередное роскошное детское платье. А для меня – мягкий большой халат.
Завтра решу, что делать.
А в общем, Лавентин прав: надо воспринимать этот год как отпуск, как поездку на курорт.
Надеюсь, у самого Лавентина все будет в порядке.
– Это точно оттуда? – У меня не только пальцы зудели, но и внутренности скручивались.
– Нет, это я решил пошутить от нечего делать, – отозвался министр. – Люблю, знаешь ли, веселиться в критических ситуациях.
Его слова заставили меня оторвать взгляд от осколков на столе и посмотреть на министра.
Обычно он не шутил. И строго дозированную иронию всегда направлял на других. Себя не высмеивал.
До этого случая.
– Тебе точно нужно в отпуск, – пробормотал я и натянул перчатки из тонкой кожи.
– Если разберемся с этим делом – возьму.
Министр усомнился в своих силах. Министр собрался в отпуск. Сегодня снег выпадет!
Едва я зарядил магией прожектор, эти мысли вылетели из головы. Луч света пронзил огромные куски кристалла из источника Какики, сложенные на столе в примерно правильной последовательности. В этом свете, заигравшем в высветлившихся гранях, стало окончательно ясно, что внутри кристалла вплавлена…
– Мумия, – произнес министр. – Как и там.
Он развернул прожектор ко второму, цельному кристаллу, извлеченному из особняка Сомсамычевых. Тот был значительно светлее принадлежавшего Какики, поэтому свернутые в позу эмбриона мощи просматривались лучше.
Теперь понятно, почему магия запоминает команды и принимает решения, а разумная форма моей магии имеет облик женщины. Не удивительно и то, что ее вызов сопровождался столькими предостережениями: все живое обладает волей, а потому непредсказуемо. И всякая непредсказуемость опасна – это я по себе знаю.
Кристалл поглощенного магоедом источника стал хрупким, но вскрывать его мы не стали. Я внимательно осмотрел лишь разорванную мумию из источника Какики.
Это была женщина. Маленькая, хрупкая, как и большинство родичей длора Какики. Ее кости в какой-то момент стали гибкими, но позже снова затвердели, а внутренности покрылись кристаллами – как у него. Кристаллы проросли через кожу, соединившись с внешней кристаллической оболочкой.
В зловещей тишине под присмотром министра я очищал мумию и все это фиксировал. Мы долго рассматривали собранное по кусочкам тело. Накрыли его простыней.
– Пойдем! – Министр кивнул на металлическую дверь.
Он запер ее на несколько материальных и магических замков. Я снова удивился тому, что в особняке министра есть отдельные, не тронутые магией дома, подземные помещения.
Мы поднялись в гостиную на первом этаже. Занимавшийся рассвет бросал на дорогое убранство кровавые отблески.
Меня замутило то ли от усталости, то ли от осознания происходящего. Я распластался на кресле. Руки и ноги налились тяжестью. Казалось, я не смогу сделать ни шага.
Министр открыл бар и налил полный бокал янтарного крепленого вина.
– Будешь? – спросил устало, потом качнул головой. – Нет, пожалуй, тебе нельзя. А то еще что-нибудь натворишь.
Прихватив бутылку, министр отошел к креслу и, отпив полбокала, практически рухнул на сиденье. Несколько капель плеснулось на ковер. Затирая пятно носком ботинка, министр глухо произнес:
– Везде, во всех письменных упоминаниях, в каждой легенде источники называются даром Фуфуна Великого, чем-то неповторимым, недостижимым. А это просто законсервированные трупы.
Это не просто трупы, но делиться своим предположением я пока не собирался, слишком оно опасное.
– Мы всегда так гордились принадлежностью к длорам, считали это положение уникальным. – Министр покачал бокалом. – А получается, какой-нибудь простолюдин может законсервировать подходящий труп и тоже стать длором.
– Вряд ли найти подходящий труп легко.
– Будь это сложно, секрет происхождения источника не спрятали бы. Придумали бы легенду об основателях рода, обращенных в камни, но ведь нет! Просто вымарали из истории способ, чтобы длоров не стало слишком много.
А мы открыли древнюю тайну. Только я не радовался. Было тошно. Возможно, от недосыпа и голода, но думать об источниках магии оказалось физически неприятно, словно
