– Ты кому-нибудь будешь рассказывать об этой находке?
– Не знаю. Все, кто это видел, уже плывут на освоение Новой земли.
– Это почти верная смерть, – заметил я, помня о суровом климате, болезнях и ядовитых животных заокеанских территорий.
Министр допил вино и налил еще. Покачал бокал, разглядывая подкрашенную восходящим солнцем янтарную жидкость.
– Я даже императору еще не сказал.
– Не думаю, что это произведет на него сильное впечатление. В нем меньше идеализма длоров, чем в тебе.
– Вероятно. – Министр махом осушил бокал и заново наполнил.
Кажется, пора было откланяться, но тошнило при мысли об усилиях, которые потребуются, чтобы встать, ехать, дозваниваться до жены.
Министр снова приложился к бокалу.
– Не знал, что ты столько пьешь, – произнес я.
Допив и это, вылив остатки из бутылки в бокал, министр глухо ответил:
– На людях столько не пью определенно.
Сквозь усталость пробился зуд любопытства:
– А не на людях?
– Лучше не считать, так спокойнее.
Так вот почему он всегда такой бледный – работа в помещении, алкоголь по вечерам. Тяжело быть министром, даже если очень хочется им быть.
– Проблемы на работе, – покивал я.
– В личной жизни. Во многом благодаря тебе. Ты понимаешь, что при моем положении в обществе, стране и даже на международной политической арене мой брак должен быть соответствующим? Жена должна иметь хорошие связи или хотя бы достойную родословную. – Министр допил вино и направился к бару. – Ты должен найти способ снять браслеты.
Он звенел бутылками и графинами. Политик во всем, даже в личной жизни.
– Постараюсь, – пообещал я. – В крайнем случае снимем их через год. Если проявить волю…
– Никакой воли не хватит сопротивляться зову браслетов.
– Но они же не могут в буквальном смысле заставить исполнить супружеский долг. Да, они будут притягивать, оказывать физическое воздействие, но разум сильнее. Если принять твердое решение устоять и следовать ему…
Министр стал пить прямо из хрустального графина. Я сидел с полуоткрытым ртом. Выдержки у министра хватило только на половину литрового объема. Закрыть пробкой графин он уже не смог, просто поставил в бар. Не поворачиваясь, спросил:
– Знаешь, почему Талентина покончила с собой?
О том, почему первая жена министра умерла, не дожив до первой годовщины свадьбы, ходило множество самых невероятных слухов. Но правды не знал никто.
– Ты не рассказывал, – заметил я.
– Мои ухаживания и предложения она приняла под давлением родственников. Даже, я бы сказал, из-за их шантажа. В первую брачную ночь она заплакала и призналась, что любит другого, без него ей не жить, и если я хоть каплю ее люблю, то должен отпустить. – Не оборачиваясь, министр помахал рукой. – Конечно, я был молод и благороден, тоже верил в силу воли и прочие глупости. Считал, что никакой брачный браслет мне не указ и если я захочу… – Он заскрежетал зубами. – А потом начался кошмар. В снах. Наяву. Мы часами не могли отойти друг от друга. Порой было трудно понять, где сон, где реальность. И в какой-то момент физическое воздействие стало настолько велико, что мы не удержались. Ночью, пока я еще спал, Талентина поняла, что навеки привязана ко мне и не будет с любимым. Написала прощальную записку и утопилась. Конец истории.
Наверное, мне следовало посочувствовать, но министру опасно сочувствовать – обидится еще. Когда он ногу сломал, а я посочувствовал, сильно обиделся. Здесь же ситуация хуже.
Министр оперся о бар, вытащил графин с черной жидкостью. По-прежнему на меня не смотрел.
– Я рассказал это, чтобы ты понял: год ждать не получится. Придумай, как снять браслеты или как вернуть женщин в их мир. Что угодно! – Его голос повышался, дрожал. – Любой вариант, только не повторение этого всего! Ты меня понял?!
– Да.
– А теперь иди! Отсыпайся! И работай! Ты должен все исправить!
– Да. – Я поднялся. Подошел к двери. Вернулся на середину комнаты. И не знал, что сказать.
Вышел. Постоял у входа.
Нет, так нельзя! Я заглянул внутрь. Стоявший боком ко мне министр перестал пить из графина.
– Прости, я не хотел. – Это был тот редкий случай, когда я извинялся искренне.
– Ты никогда не хочешь, – голос плохо слушался министра, – но почему-то всегда делаешь.
Я не стал напоминать, что временный брак показался ему замечательной идеей. А еще я чувствовал, что министра надо как-то поддержать. Но как? Я не силен во взаимоотношениях с людьми.
– Может, все не так уж и плохо? – осторожно предположил я. – Мне жена очень нравится, я бы на ней по-настоящему женился. А ведь твою тоже браслеты родовые выбирали.
– Лавентин!
– Я хотел…
– Это ты можешь жениться на ком хочешь! – прорычал министр. – А я, если уж вынужден жениться, должен сделать это во благо страны. Мне нужен выгодный брак!
– Жена тебе нужна нормальная, ты один не можешь, – пробормотал я и закрыл дверь.
С той стороны об нее разбился графин. Ну а я что? Я ведь все правильно сказал. Не всем эмбрионов и работы достаточно для жизни, а он сопьется еще, и кто внутренними делами страны заниматься будет? Министр-то он хороший.
Я огляделся по сторонам. Когда мы шли в подвал, цвета обстановки были светлее, теперь тона преобладали мрачноватые, даже черный цвет появился в узорах обоев и ковров.
Скучно жена министра домом распоряжалась, самое то для него.
Усталость навалилась с новой силой, я поплелся к выходу, удостаивая интерьеры дома лишь мимолетным, рассредоточенным взглядом. В них, пожалуй, было что-то чужеродное, но в целом все выдержано в стиле прежней хозяйки.
Ноги вдруг по щиколотку погрузились в черную жижу пола.
– Ох! – Я огляделся.
В холле никого не было. Стены стремительно чернели, лестница на второй этаж оплавлялась. Стекла огромных окон подернулись дымкой.
Так выглядела тоска хозяйки… Возможно, министр прав и его жену надо скорее возвращать назад.
Идти было тяжело, с каждым шагом я погружался все глубже. Как бы не засосало! Я снова огляделся по сторонам. Никого.
Вряд ли жена министра хотела устроить такое осознанно. Скорее всего, дом воспринимал ее сны, неконтролируемое разумом настроение. Приложив ладонь к горлу, я послал магический заряд в голосовые связки и заорал:
– Проснись!
Стекла лопнули, рассыпались дребезжащими лезвиями. Свежий воздух хлынул в холл. Меня вытолкнуло из твердеющего пола, и я быстро пошел к двери. В ушах звенело. Я сбежал с крыльца. Кеб по-прежнему ждал у входа, ящеры испуганно озирались.
Прыгнув в кеб, я крикнул в окошко:
– Поехали!
Правивший кебом полицейский не шелохнулся. Так и пришлось ждать министра, пока он не проорал из разбитого окна, что я могу катиться куда подальше.
Кажется, страна в опасности. И все потому, что я на радостях рассказал министру о фиктивном браке с иномирянкой.
Надо было тогда промолчать.
Покачиваясь в кебе, я задумался над страшным рассказом о первой жене министра. Вдоль хребта пробежал холодок.
Мы с моей женой тоже можем не сдержаться, закрепить брак пожизненно. По отношению к ней это было бы несправедливо, но подобная перспектива меня не только не огорчала, а даже вызывала приятное трепетное ощущение в груди.
Бабонтия права: мне выбрали идеальную женщину. Жаль, что мой мир настолько чужд и враждебен ей.
Глава 26
Окинул взглядом свой
