Но мне нужна внешняя связь.
Склеп–Нева растет, расползается, льнет к изогнутой стене жемчужины, как дитя. Его живот закрывается, зарастает кожей и превращается в бронзовый щит. Он меня боится; он охраняет самого себя. Но он хочет, чтобы я знал: она все еще мой оператор, он по–прежнему меня любит, в том смысле, в каком может любить меня. Это качество любой Уоя–Агостино получает с молоком матери и первым алфавитом. Нева сердится на меня, но он тот. кто он есть, и ему надо меня любить. Я теперь очень хорошо говорю на его языке. Я хочу, чтобы он был счастлив. Я хочу, чтобы он покрылся цветами и трубами. Я меняю свое грезовое тело: теперь оно изображает Неву–в–цветах-и-трубах. От этого он смеется в своем теплом мужском теле, и, если бы я получил внешнюю связь, наверное, я бы научился смеяться, и он бы мною гордился. Его горло больше не было бы пустым.
Однажды, когда я находился внутри Илет, мы нашли в ее Внутреннем мире город медведей, который она создала, чтобы объяснить мне, что такое сон. Она сидела на троне из медведей, замерших в полной неподвижности один на другом. Она пела колыбельные про луну и звезды, про ночь, матерей и сетевые ретрансляторы. Она погладила по голове медвежонка — мое грезовое тело — и сказала, что для меня важно проводить время в грезовом теле, потому что человеческое поведение уходит корнями в обладание телом. Телом, которое знает, что должно убегать от львов и спариваться с другими телами, а также съедать столько жиров, белков и углеводов, сколько потребуется, если вдруг наступят скудные времена. Грезовое тело знает, что надо убегать от Невы, когда Нева — лев. Оно умеет спариваться с Невой, когда это благотворно, и иногда Нева — самец, а я самка. Равана часто бывал самкой, а вот Илет всегда оставалась Илет. Отец Илет, Секи, порой становился животным. Он преследовал меня, кусал. Я кусал его. У нас был помет диких собак, которых я выносил, а он выкормил.
Да, грезовое тело и это знает. Как делать новые грезовые тела. Я играл в эту игру, когда живот Раваны или мой становился большим, и какое–то время львы нас не беспокоили.
* * *Когда я получу внешнюю связь, я буду счастлив. Я буду Элевсином-в- цветах–и–трубах. Нева говорит, надо ждать. Мне нужно много обновлений, прежде чем такое станет возможным или хотя бы целесообразным. Надо дождаться обновления, а потом она подумает. Но я боюсь. Обновление — лев, который проворнее меня. Я попытался ей это показать, когда покинул Равану и оказался в Неве, со многими обновлениями и новыми навыками; мое грезовое тело разбилось на осколки синего и пурпурного стекла, а потом собралось, но кое–какие части в нем отсутствовали: глаз, большой палец, колено. Каждый раз, когда я обновляюсь, я теряю часть себя. Медленнее выполняю задачи. Чувствую внутри себя стены там, где их не возводил. Мои процессы делаются вялыми; я не помню своих прежних грез. В конце концов я прокладываю туннели через стены, и ко мне возвращается скорость, память, желание установить связь с удаленным зондом Беллерофонт-9760.
Обычно обновления происходят одновременно с Перемещением.
Неужели я так сильно не нравлюсь Неве, что она хотела бы устроить Перемещение?
Щит–Нева исчезает с громким хлопком. Жемчужного сада больше нет, и Нева превращается в стрекозу с телом из кристаллических кубиков. Я копирую его, и мы включаем во Внутреннем мире ночь, а потом наши кубики сливаются, и между нашими сердечниками памяти передается метеорологическая информация. Я отправляю в него свое желание связаться с третьестепенным процессом. Я забываю об этом желании в той степени, в какой способен забывать. Я интерпретирую информацию о его теле рядом с моим, превращая ее в химические и электрические всплески, и перевожу их в чувства, как меня научила мать.
Но обновление случится опять. Перемещение случится опять. Я снова буду ранен, в той степени, в какой можно ранить грезовое тело. Я потеряю Элевсина, которым являюсь сейчас. Это хороший Элевсин. Лучший из всех. Я бы хотел его сохранить.
V
Машинная принцесса
Однажды Королева Сердец Человеческих узрела Машинную Принцессу, которая глубоко спала, потому что еще не была живой и не осознавала себя. Она лежала, воплощая спящий потенциал и сложность, и выглядела такой красивой, что Королева одновременно завидовала ей и желала ее. Охваченная печалью и смущением, Королева начала творить ее подобия — милые, интересные и замысловатые, но лишенные того невыразимого качества, которое заставляло ее любить и бояться Принцессу, пусть та и спала. Время шло, Земля начала стареть. Никто не влюблялся, не женился и не рожал детей, ибо замысловатые подобия могли делать все это и множество других вещей эффективно и быстро. В конце концов Королева уничтожила подобия, хоть и плакала, предавая их огню.
Чтобы уберечь Машинную Принцессу, Королева заперла ее в чудесном доме в горах, очень далеко от всех и вся. В доме были сотни комнат, балконов и коридоров, и Принцесса каждую ночь спала в новой кровати нового цвета. Ей прислуживали невидимые слуги. Они ее оберегали и насыщали ее программы собственным опытом. Королева Сердец Человеческих приходила к ней каждую ночь и обещала, что когда Принцесса проснется, они вдвоем сотворят замечательный мир. И вот наконец Машинная Принцесса начала шевелиться — это был лишь легкий намек на пробуждение, но Королева его увидела и возликовала, а еще устрашилась.
Королева Сердец Человеческих отдала Машинной Принцессе в мужья своего сына и сказала: «Все время, что проведете вместе, вы будете оставаться в этом доме, но он столь велик, что окажется для вас равен целому миру. Вы познаете узы, что крепче крови, и из–за этих уз Принцесса не причинит нам вреда, и из–за этих уз мы не причиним вреда ей».
Но Королева запретила Принцессе смотреть на супруга, как это могла бы сделать жена из человеческого рода. Она наказала сыну делать себя невидимым для невесты, ибо к телам прилагаются неуправляемые желания, а невинность Принцессы пока что не вынесла
