Кларити пояснила:
— Неподкупные — довольно молодое движение. Оно началось среди консервативных преподавателей и студентов, но у них уже много последователей. Они противостоят взяточничеству и кумовству Протектората. Горожанам надоело, что их постоянно дергает полиция в надежде получить взятку и что коррумпированные чиновники придумывают, как бы еще содрать денег с населения. Потому народ и поддерживает это движение в надежде, что они скинут взяточников и накажут их по справедливости. Только нам от того не легче.
— Почему? — спросила Анник. — Разве честное правительство не сделает жизнь лучше для всех?
— По идее так и должно быть. Но честное правительство больше вмешивается в жизнь граждан. Чтобы получить снисхождение и личную свободу, коррумпированным властям можно дать взятку. Протекторат оставил Пустошь в покое, потому что она приносит доход. А если власть возьмут Неподкупные, то тогда им придется пойти на поводу у общественного мнения, и они либо выгонят нас, либо заставят стать как все. Местные жители склонны к изоляционизму. Они думают, что наш порочный бизнес помогает поддерживать власть Протектората. И в целом они правы.
— Какой–то дьявольский сговор, — сказала Анник.
Остальные кивнули. Жизнь пустошника полна иронии.
— А как же теперь Тёрн будет учиться? — спросила Кларити у Майи.
Майя пока об этом даже не размышляла.
— Ну, что–нибудь придумают, наверное, — рассеянно сказала она.
Тёрн услышала, как Хантер спускается по железной лестнице, и сказала, чтобы позлить его:
— Я бы могла помогать Хантеру.
— В чем помогать? — спросил он, спускаясь в кухню.
Худощавый, с острым лицом, квадратными очками и короткой бородкой, он всегда носил черную одежду и не мог удержаться от сарказма в голосе. Тёрн считала его позером.
— В поисках гминтов, конечно, — сказала она. — Ты же этим занимаешься.
Он подошел к кофеварке, чтобы сварить себе чашку горькой гиперстимулирующей жидкости, к которой давно пристрастился.
— А почему бы тебе в школу не пойти? — спросил он.
— Ее сожгли.
— Кто?
— Неподкупные. Ты не слышал, как они тут скандировали?
— Я работал в кабинете.
Он всегда сидел в своем кабинете. Тёрн понять не могла, каким образом он собирается ловить преступников–гминтов, если не желает выходить на улицу и общаться с людьми. Однажды она спросила Майю:
— Он хоть раз поймал гминта?
Майя ответила со вздохом:
— Надеюсь, что нет.
В целом он, конечно, был лучше предыдущего приятеля Майи, который свалил, прихватив все их сбережения. По крайней мере, у Хантера водились деньги, хотя, откуда он их брал, так и оставалось загадкой.
— Я могла бы стать твоим агентом, — предложила Тёрн.
— Тебе нужно получить образование, — сказала ей Кларити.
— Точно, — согласился Хантер. — Если бы хоть что–то знала, то меньше бы всех доставала.
— Из–за таких, как ты, у образования плохая репутация, — огрызнулась Тёрн.
— Не груби, Двушка, — произнесла Майя.
— Меня теперь зовут по–другому!
— Ведешь себя как маленькая, поэтому и зову тебя по–детски.
— Ты всегда на его стороне.
— Можно найти ей репетитора, — сказала Кларити. Она никогда так просто не сдавалась.
— Правильно, — отозвался Хантер, отпивая чернильную жидкость из маленькой чашечки. — Почему бы тебе не спросить стариков, которые играют в шахматы в парке, вдруг кто–то согласится?
— Они, скорее всего, все педофилы! — с отвращением сказала Тёрн.
— Может, и лучше, если ты останешься неучем, — бросил Хантер и пошел наверх.
— Я поспрашиваю, узнаю, кто занимается частным преподаванием, — предложила Кларити.
— Ладно, хорошо, — буркнула Майя.
Тёрн вскочила, негодуя на отсутствие должного уважения к ее независимости и самостоятельности.
— Я сама хозяйка своей судьбы, — объявила она и вовремя сбежала в свою комнату.
* * *Перед следующим преднотием Тёрн спустилась в накидке, которую носили все женщины Славы Божьей за пределами Пустоши. Увидев ее, Майя сказала:
— И куда ты собралась в таком наряде?
— Гулять, — ответила она.
— Я не хочу, чтобы ты выходила в город, Двуш, — сказала Майя, плохо скрывая беспокойство. Тёрн холодно промолчала, тогда она поправилась: — Прости, Тёрн. Но я все равно не хочу, чтобы ты ходила в город.
— Не пойду.
— Тогда зачем ты нацепила накидку? Это же символ рабства.
— Все мы рабы Божьи, — надменно возразила Тёрн.
— Ты же не веришь в Бога.
Именно тогда Тёрн решила, что теперь уж обязательно поверит.
Она вышла за дверь и повернула к парку. Обыденность дома и семьи липла к ней, как пух. Пройдя квартал, девушка почувствовала себя преображенной. Она нацепила накидку просто ради того, чтобы проявить свое неповиновение, но здесь, на улице, та смотрелась совсем по–другому. Тёрн заметила свое отражение в витрине, выглядела она загадочно. Накидка скрывала лицо и при этом усиливала работу воображения, сквозь нее все казалось каким–то необычным. Даже сама Тёрн стала неуловимой и таинственной. Пустошники заботились только о внешнем, они старательно хотели казаться кем–то, но не быть. Вся глубина, вся искренность увядали, разъедаемые кислотой безликости. Но когда Тёрн надела накидку, она утратила внешность, посему стала неуязвимой. Теперь под накидкой скрывалось нечто изменчивое, непонятное и во многом зависящее от предположений.
В маленьком треугольном сквере напротив почерневшей школы жизнь шла своим чередом. Охлаждающие башни лениво вращали лопастями, создавая легкий ветерок, смешанный с копотью. В их тени люди выгуливали собак на поводках, старики склонялись над шахматной доской. Сквозь прорезь в накидке Тёрн осмотрелась, затем подошла к старику, который сидел на скамейке и читал что–то на планшете.
Она присела рядом. Старик никак не отреагировал, хотя по тому, как он нахмурился, Тёрн поняла, что он ее заметил. Девушка часто встречала его в парке, старик всегда одевался с иголочки, хоть и носил поношенный старомодный костюм. Овальное, обвисшее лицо, большие руки. Выглядел он так, словно когда–то занимался каким–то умным делом. Тёрн долго думала, как бы начать разговор.
— Ну? — сказал старик, не отрываясь от книги. — Чего тебе нужно?
Тёрн так и не придумала ничего толкового и просто спросила:
— Вы историк?
Он опустил книгу.
— В каком–то смысле, как и все мы, пустошники. Почему ты спрашиваешь?
— Моя школа сгорела, — сказала она. — Мне нужен учитель.
— Я не занимаюсь с детьми, — ответил старик и вернулся к чтению.
— А я не ребенок! — обиженно воскликнула она.
Он даже не взглянул на нее.
— Неужели? А я уж подумал, что ты именно поэтому прячешься под накидкой.
Тёрн сняла ее. Сначала он даже не поднял глаза. Потом равнодушно посмотрел, но вдруг что–то разглядел и нахмурился.
— Ты та самая девочка, которая живет с охотником за гминтами, — констатировал он ледяным тоном.
Ей захотелось даже защитить Хантера.
— Он не за всеми гминтами охотится. Только за преступниками, которые участвовали в голоциде. Теми, кто этого заслуживает.
— Что ты знаешь о гминтском голоциде? — с пренебрежением спросил старик.
Тёрн торжествующе улыбнулась.
— Я была там.
Он перестал делать вид, что читает, и взглянул на нее с неодобрением.
— Как ты могла там быть? Это случилось сто сорок один год назад.
— А мне сто сорок пять, если считать
