– Да и человеческого в людях маловато, – Утиный Нос покивал. – Вот, к примеру, и…
– Немного тепла и радости, мальчики? – проворковало сбоку.
Морхольд повернулся, искренне начиная злиться, и промолчал. Даже удивился.
На него, весело покачиваясь в ладонях хозяйки, смотрели сиськи. Красивые, полные, не меньше третьего размера. В количестве трех штук. С длинной блестящей цепочкой, продетой через три кольца.
Утиный Нос начал наливаться нехорошей краснотой, а Морхольд поднял глаза к лицу обладательницы такого богатства.
– Ушла бы ты от греха подальше, дщерь сатанинская.
Лицо вполне себе красивой мадам вдруг заметно побелело и дернулось. Продолжить Морхольду не довелось, очередное доказательство нарушений ядерно-митохондриальных взаимодействий из-за соседства с Рекой резво драпануло куда-то в темный угол.
– Эк, как ее диавол Сатана-то крючит со слова, от души идущего, – все же закончил Морхольд, удивляясь про себя такой реакции.
– Кгхм… – кашлянул его сосед.
– Что?
– В общем, ты точно подходишь для нашего общего дела.
– Логично, – Морхольд выудил из кармана трубку и начал набивать недавно появившимся в Кинеле чудом – настоящим табаком, – иначе хрен бы тут сидел. Но констатация факта мне нравится. Теперь хотелось бы конкретики, особенно по пункту «точно подхожу».
Утиный Нос чуть нагнулся, явно собираясь скрытничать. Удивляться не приходилось, не всегда услугами Морхольда пользовались честные и добропорядочные граждане с гражданками.
– Наш заказ находится в том месте, где вот так говорят постоянно.
– Да ну?! – поразился Морхольд. – В женской обители на заповедном острове, где свое прошлое, проведенное во грехе, замаливают красивые блудницы?
– Слушай, Морхольд, я же не шутить сюда пришел.
Тот хмыкнул.
– Да я тоже. Я вообще не понял, какого черта ты меня сюда притащил, вместо того, чтобы просто переговорить где-то у вас, например, у летунов.
– Тихо!
Заказчик оглянулся. Лицо его странновато дернулось.
– Нет никаких нас сегодня. И…
Морхольд поднял руку и оттопырил указательный палец. С глубоким кривым шрамом, с чуть грязным ногтем, торчащим из обрезанной перчатки-митенки с металлом накладок. Утиный Нос замолк, зачарованно следя за ним. Только сейчас, неожиданно, почуял странноватую штуку: явную опасность, идущую от бородатого типа, которого решил нанять для опасно-подлого дела. Говорили-говорили, не особо верил. А сейчас, вернув взгляд в глаза, не отражающие ничего и кажущиеся спокойно-пустыми, понял: опасно.
– Предлагаю договориться.
– Да?
– Хамить – здоровью вредить. Согласен?
– Да.
– Умница мальчик. Это я тебе нужен, а не ты мне. Сказать, почему?
– Да.
– Хрен ль ты дакаешь и дакаешь, а? Знаешь, что бывает с теми, кто слишком много дакает?
– Нет.
– Тому в рот птичка серит. В смысле, какает.
– Э-э…
– Ладно. Ты мне скажи, мил человек, а кто вон тот бородатый, что сидит и на меня зыркает. Только аккуратнее гляди.
Утиный Нос, вроде как что-то уронив, наклонился, оказавшись под столом. Вылез, аж покраснев, и сделал рожу.
– Хрен знает, в первый раз вижу.
Морхольд хмыкнул, прикурил и зачмокал, окутавшись сизым облачком. Не нравилось ему, когда вот так нагло и явно нарываясь его рассматривали. И кто? Как есть натуральный вайнах, чеченец с бородищей лопатой, смотрящий из-под нахмуренных густых бровей. Плащ-то у него экий – настоящий кожаный, с кого снял, интересно? Оружия не заметно, только в такой расклад Морхольд не верил. Вот ни на капелюшку не верил. Этим-то, нохчо, в таких вопросах доверять нельзя, у них всегда где-то припрятана остро наточенная ковырялка-резалка.
– Ты сам-то чего на него смотришь так нагло?
Утиный Нос явно занервничал еще больше. И из-за севшей неподалеку компании смельчаков-рыбаков, и из-за неизвестного громилы в дальнем углу, и из-за самой ситуации.
– Я? Мне положено. Сидит тут, рожа басурманская, пялится.
– Слушай, нам с тобой о деле бы надо…
– Вот не православный ты человек, дружище, – Морхольд ухмыльнулся, откинувшись в темноту. Только трубка подсвечивала красноватым усы, нос и немного – бороду. – У вас тут вон, какой орел сидит, как у себя дома, а ты мне за дело. Хрен с тобой, вещай.
Утиный Нос, суетливо повертевшись, устроился ближе к стенке, наклонился вперед, открыл рот.
– Уха, – клетчато-крепкогрудая поставила плошку с размаху, как гвоздь в сваю вколотила.
Морхольд выплыл из темноты с дымом. Наклонился, присмотрелся, принюхался. Расплылся в улыбке и довольно кивнул. И вернулся к себе, все же наклонившись к переговорщику.
– Есть не будешь?
– Помои. Потом поем, своего.
Не нравился он Утиному Носу. Отказываться от еды, сейчас? Ерунда какая-то, по-другому и не скажешь. Но рекомендовали, говорили, сделает все, как надо, стоит любых запросов.
– Надо попасть в монастырь. Забрать оттуда девчонку пятнадцати лет, рыжую, легко отыскать. И привезти ее к нам… ко мне, куда – позже расскажу.
– Угу, понял. Сейчас проясним пару моментов, и хоть прямо отсюда, копать-колотить, рвану спасать трепетную юную красоту.
– Почему спасать и почему красоту?
– Монастырь такой в округе один, бабы там прав никаких не имеют, их держат за скот и рабочую силу, значит – спасать. Пятнадцатилетние мадамы, как ни крути, молоды и хороши, вкусно пахнут даже в нашем дерьме и налитые, как яблоки летом. Конечно, красивая, раз такая молодая.
– Монастырь у нас не один, – Утиный Нос повел плечами. – Но то ладно.
– Всяких верующих, живущих вместе и славящих Господа по-своему, вокруг хватает, – Морхольд усмехнулся. – Три монастыря тут точно есть, еще две общины недавно появились, глядишь, скоро тоже станут монастырями. Тут работать надо, жизнь восстанавливать, вот они, как грибы после дождя, и растут. Но то ладно, неладно другое, чудак ты человек. С двумя монастырями, на этой стороне реки, даже если скрытно и тайно отправить группу наемников из ваших же, вы справитесь. А вот с Богатыревским – вряд ли. Да и не нужна вам войсковая операция, потому ты меня и хочешь нанять.
– Еще чего скажешь умного?
– Несомненно, – Морхольд вытряхнул пепел в тарелку, – девчонка вам нужна для шантажа. Видно, дочка кого-то из ваших же. Но это не важно.
– Почему? – Утиный Нос побарабанил пальцами по столу.
Морхольд, прячась в темноте, усмехнулся. Полезла правда наружу, надоело из себя пуганого беднягу корчить. Так и хочется ему свистнуть, чтобы раз – и двое из ларца, одинаковы с лица, тут как тут.
– А ты не бзди, дорогой. Я свое слово держу, если нанимаюсь. На кой хрен она вам нужна и кто такая на самом деле – накласть. Заплатишь просто больше – и все.
– Это с чего?
– С того самого. Вам с друзьями, или кто они там тебе, девчушка куда больше принесет. Я ж у тебя не прошу процент с дела, какое замутить решили. Сверху пятьдесят от двух бочек керосина, то есть, сам понимаешь, всего бочки будут в количестве трех. И, считай, девица у тебя в кармане.
– Да ты просто охренел, – Утиный Нос начал вставать, – в жопу пошел, паскуда.
И сел, чуть покраснев и сцепив зубы.
Морхольд, пошевелив ногой, только что пнувшей переговорщика в колено, ухмыльнулся.
– Знаешь, почему получил? Не знаешь, вижу. Ты – шестерка, желающая занять какое-то там место в вашем летном пироге. Да так, чтобы
