14
Все вокруг озарилось разноцветными огнями. Звезды растаяли, Урия — вместе с ними. Тело гиппрона стало кроваво-красным. Слепящие огни сталкивались друг с другом, рассыпая гроздья искр в пространстве, ставшем вдруг пугающе плоским. Он не знал, пульсирует ли это прозрачное пламя возле самых его глаз или в десятках световых лет…
То была вся Вселенная разом — вывернутая наизнанку. Гиппроны мчались сквозь время, и все, что он видел, искажалось непостижимой скоростью.
Образ мира, какой обычно способен воспринимать человек, предстает перед ним застывшем н неизменным. Звезды для него едва плетутся по небу. Силы, породившие их и заставляющие гореть, пока не останется ничего, кроме праха бессильной, до предела сжавшейся материи, — эти силы действуют слишком медленно, чтобы человек был в состоянии их осознать. Жизнь Вселенной проходит мимо него — он попросту ее не замечает. Человеку доступна лишь ничтожно малая часть излучений, пронизывающих пространство. Так он и живет в вечном заблуждении, считая, что мир состоит из пустоты, из «ничего» с редкими светильниками звезд — чуть более частыми там, где для него в небесах клубятся галактики.
На самом деле Вселенная переполнена. В ней не существует точки, которая не была бы связана с определенным моментом времени, с частицей материи, излучением или любым другим проявлением первичной энергии. В каком-то смысле Вселенная — твердое тело. Если бы кому-нибудь довелось наблюдать ее снаружи, он не нашел бы, куда воткнуть иголку. И сейчас, когда гиппроны пронзали время, их Седоки видели истинный лик Вселенной. Достигни мы бесконечной скорости, подумал Корсон, попали бы одновременно в момент сотворения Вселенной и в момент ее конца, и во все мгновения между сотворением и распадом — тогда нас просто-напросто размазало бы по всему течению времени.
При такой скорости световое излучение перешло в невидимую часть спектра, и вокруг воцарился мрак. Но голубые сполохи могли быть электромагнитными волнами длиной в световые годы, а кровавые вспышки — колебаниями гравитационного поля звезд или целых галактик. Они неслись сквозь время. И как всадник на скаку не замечает камешков под копытами своего коня, а видит только холмы и деревья по краям дороги, так и они теперь воспринимали лишь главные события в жизни Вселенной…
От этих мыслей Корсон вновь вернулся к Верану. Оказывается, он ошибся, решив что полковник добрался до Урии на корабле. Веран и его люди бежали с поля боя в Эргистаэле на гиппронах и высадились как раз перед появлением Антонеллы и Корсона. Эргнстаэл вполне мог находиться на другом конце Вселенной.
Огненный вихрь угасал. Гиппроны замедлили бег. Свет вокруг раздробился на множество ослепительных пятен, которые стремительно уменьшались, словно черная пустота пожирала их. Вскоре остались лишь мерцающее точки звезд. Но одно пятно по-прежнему сверкало перед ними золотом — солнце. Их медленно вращало. Когда кружение прекратилось и небосвод над головой замер, она оказались перед окутанным облаками шаром планеты.
Только теперь Корсон заметил, что второй гиппрон исчез. Они ушли от погони, но лишились проводника. Одни над незнакомой планетой, отданные на волю животного, которым не умели управлять.
15
Отдышавшись, Антонелла спросила:
— Урия?
— Нет, — ответил Корсон. — Эта планета дальше от солнца. Созвездия расположены иначе. Мы путешествовали и в пространстве.
Они погрузились в облака. Чуть ниже попали под мелкий дождик. Гиппрон спускался неторопливо, но уверенно.
Дождик прекратился. Они прошли сквозь еще один слой облаков, словно провалились под крышу, и оказались над бесконечной равниной, покрытой невысокой травой. Ее пересекала дорога, поблескивающая от недавнего дождя. Она выходила откуда-то из-за горизонта и упиралась в гигантское сооружение. Это был куб из камня и бетона, без всякого намека на окна; верх его терялся в облаках. Корсон прикинул, что фасад тянется самое меньшее на километр. Гладкий, серый и абсолютно голый.
Гиппрон опустился на землю. Корсон выпутался из ремней, обошел своего «коня» и помог спуститься Антонелле. Гиппрон с довольным видом принялся рвать траву витками гривы и, чавкая, пожирать ее.
Трава выглядела аккуратно подстриженной, как на газоне, а сама долина — такой ровной, что вряд ли могла быть естественного происхождения. Дорогу покрывало что-то голубоватое и блестящее, вроде стекла. А в миле перед ними прямо из травы вырастала серая стена. Сейчас, с земли, здание казалось особенно мрачным.
— Тебе знакома эта планета? — спросил Корсон.
Антонелла покачала головой.
— Может, видела что-нибудь похожее? — мягко настаивал он. — Такую равнину, траву?
Девушка не ответила.
— Что с нами будет? Вот сейчас? — вырвалось у него.
— Мы пойдем к этому дому. Войдем внутрь. По дороге никого не встретим. Дальше не знаю.
— Нам ничего не угрожает?
— Нет. Я бы предвидела.
Он вгляделся в ее лицо.
— Антонелла, что ты вообще думаешь о нашем положении?
— Я с тобой, и мне этого довольно.
Корсон едва удержался от досадливого жеста.
— Ну ладно, пошли, — бросил он.
Корсон шел быстро, и девушке приходилось почти бежать, чтобы поспеть за ним. Но уже через пару минут ему стало стыдно за свою грубость, и он замедлил шаг. Антонелла была его единственной союзницей во всем этом незнакомом мире. Хотя, возможно, именно поэтому ее присутствие так раздражало его. Дорога обрывалась у массивной двери, почти неразличимой на фоне стены. Похоже, дверь была наглухо закрыта, но стоило им приблизиться — поползла вверх. Изнутри здания не доносилось ни звука. Корсон нерешительно остановился. Все это чем-то напоминало ему мышеловку. Только очень большую.
— Если мы войдем, дверь за нами закроется?
Антонелла зажмурилась.
— Да. Но там, внутри, нам тоже ничего не угрожает. По крайней мере, в первые минуты.
Они переступили порог. Дверь за ними начала медленно опускаться. Корсон сделал шаг назад — дверь замерла, потом снова поползла вверх. Простейший механизм, реагирующий на приближение человека — это немного успокоило Корсона. Ему не очень-то хотелось обследовать здание, зная о нем так мало, но нельзя же до бесконечности сидеть на лужайке. Рано или поздно они проголодаются — не траву же есть! Да и ночь когда-нибудь настанет. Похолодает, к тому же неизвестно, кто может появиться с наступлением темноты. Значит, необходимо какое-то убежище. А главное — Инструкция предписывает в незнакомой местности помнить древний закон войны: двигаться, двигаться, ни в коем случае не оставаться на месте. Двигаться и пытаться застать противника врасплох.
Не так-то это легко, когда даже не знаешь, кто твой противник… Глаза постепенно привыкли к полумраку. По обе стороны прохода, насколько хватало глаз, на одинаковом расстоянии друг от друга располагались овальные полупрозрачные контейнеры — их бесконечные ряды тянулись в глубь здания, скрываясь в голубоватом тумане.
В ближайшем контейнере Корсон увидел десять женских тел. Совершенно обнаженные, они были окутаны фиолетовой дымкой, которая почему-то не растекалась, хотя, казалось, ничто ее не удерживало. Женщины лежали неподвижно, застыв, словно неживые. Все
