— Вселенная не терпит парадоксов, — изрек Корсон,
— Ну, это с человеческой точки зрения. Вселенная стерпит что угодно. Даже в математике можно выстроить систему из абсолютно противоположных, взаимоисключающих положений.
— Я думал, что математика — более связная наука, — тихо произнес Корсон. — С точки зрения логики, теория непрерывности…
— Вы меня удивляете, Корсон, но не тем, что знаете, а своим невежеством. Теория непрерывности отвергнута три тысячи лет назад по локальному времени. Кроме того, к вашему случаю она не имеет никакого отношения. Любая теория, основанная на бесконечном множестве аксиом, всегда содержит и собственное опровержение. Она уничтожает себя, исчезает, уходит в небытие. Но это не мешает ей существовать. На бумаге.
…Вот поэтому, подумал Корсон, возвращаясь к своему прошлому, я иду зю тропам времени на ощупь. Мой двойник из будущего не может подсказать мне, что я должен делать. Но во времени есть щели, и в них просачиваются крохи информации, можно сориентироваться и по ним. Должен существовать какой-то порог… Если возмущение времени будет ниже него, Вселенная не отреагирует на парадокс. Выбрать момент, вырвать у Верана ту бумажку, — письмо… Это приблизит будущее.
— На вашем месте я не стал бы этого делать, — сказал Веран, будто читая его мысли. — Я не слишком верю в теорию неубывающей информации, но проверять ее на себе не советую.
Однако, продолжал рассуждать Корсон, в далеком будущем боги не колеблясь играют вероятностями. Они подняли себе порог до уровня Вселенной, а в таком случае все барьеры рушатся. Вселенная раскрывается и освобождается, становится иной. Предопределенности больше нет. Человек перестает быть узником тоннеля между рождением и смертью…
— Спуститесь на землю, Корсон, — прервал его размышления Веран. — Как я понял, у этих птиц есть великолепное оружие, и они готовы предоставить его мне. К тому же вы сказали, что сам я никогда не найду дикого гиппрона, который, как вы считаете, бродит где-то на этой планете… Мне якобы не обойтись без помощи уриан, а они, в свою очередь, нуждаются в моем опыте солдата. Только я способен добиться для них победы и вдобавок поймать этого гиппрона до того, как он здесь расплодится и даст повод для вмешательства Службы Безопасности, что приведет к нейтрализации самих уриан. Возможно, вы и правы. Все так хорошо сходится, а?
Он выбросил руку вперед так быстро, что Корсон не успел ни перехватить ее, ни уклониться. Пальцы наемника сжали его шею. Но Веран не собирался его душить. Он сорвал диск передатчика и швырнул его в маленькую черную коробочку, которую до этого прикрывал рукой. Корсон схватил полковника за запястье, но Веран освободился точным резким движением.
— Теперь мы можем поговорить откровенно. Они нас больше не будут слышать.
— Их встревожит наше молчание, — выдавил Корсон растерянно, но одновременно чувствуя облегчение.
— Вы недооцениваете меня, мой друг, — холодно произнес Веран. — Они нас по-прежнему слушают. Мы беседуем о погоде, о боевой технике и о выгодах союза. Наши голоса, темп разговора, паузы, — все, вплоть до нашего дыхания, — проанализировано компьютером. Зачем, по-вашему, мы болтали так долго? Теперь моя маленькая машинка передает им наш разговор — немного скучноватый, зато вполне соответствующий их ожиданиям. Мне остается принять еще одну предосторожность. Я дам вам новую побрякушку.
Он даже не шевельнулся, но Корсон почувствовал, как сзади его обхватили сильные руки. Пальцы, которых он не видел, заставили задрать голову. Перережут горло, подумал Корсон. Но зачем им убивать меня сейчас, да еще таким кровавым и театральным способом? Или Веран просто маньяк и наслаждается видом крови?
Но как же послание, вспомнил Корсон, почувствовав холод металла на горле. Он ведь сказал, что не может меня убить…
Щелкнул маленький замок, и тиски, державшие его, разжались. Корсон поднес руки к горлу. Ошейник был довольно широким, но легким.
— Надеюсь, он вам не очень помешает, — сказал Веран. — Скоро привыкнете. Придется вам поносить его какое-то время. Может быть, даже всю жизнь. В него вмонтирована парочка забавных устройств. Если вы попытаетесь его снять, он взорвется. И поверьте мне, взрыв будет достаточно мощным, чтобы вместе с вами отправить в Эргистаэл всех, кто окажется рядом. А если вы попытаетесь использовать против меня или моих солдат любое оружие, от дубины до трансфиксера, — это самая ужасная штука из всего, что я знаю, — ошейник впрыснет весьма эффектно действующий яд. И если вы отдадите кому-то другому приказ о применении против меня любого оружия — тоже. И даже если только задумаете напасть на меня. Преимущество этой игрушки в том, что вы сами приведете ее в действие, где бы вы ни были во времени или в пространстве. Она реагирует на сознательную агрессию против определенной личности. О, вы можете ненавидеть меня сколько душе угодно и убивать во сне по сто раз за ночь, если вам нравится. Это безопасно. И можете биться, как лев, но не против меня и моих людей. Быть может, единственное, что вы способны предпринять — саботаж. Но это уж моя забота. Вот видите, Корсон, вы можете быть моим союзником или сохранять нейтралитет, но не сможете больше быть моим врагом. Если это унижает ваше достоинство, то да будет вам известно, что вся моя личная охрана носит такие же украшения.
Он с довольным видом взглянул на Корсона:
— Это и есть то, что вы сейчас назвали патом?
— Да, вроде того, — отозвался Корсон. — Но уриане не поймут…
— Поймут. Они уже получили подправленную версию нашего разговора. Этот их передатчик не такой уж безобидный. Приняв определенный импульс, он выделит достаточно энергии, чтобы оторвать вам голову. Но будь они похитрее, использовали бы что — нибудь вроде моего ошейника — что срабатывает само. Хотите выпить?
— С удовольствием, — кивнул Корсон.
Веран достал из ящика стола бутылку и два хрустальных стаканчика. Наполнил оба до половины, дружески ухмыльнулся Корсону и отпил глоток:
— Пью за то, чтобы вы не слишком меня ненавидели. Вы мне симпатичны и, кроме того, вы мне нужны. Но я не могу вам доверять. Все сходится уж очень хорошо, все так прекрасно сходится: вы здесь, были здесь и снова здесь будете. Не знаю, что вам нужно и что привлекает во всей этой игре. Но то, что вы мне предложили, Корсон, — это измена человечеству. Поступить на службу к этим одержимым птицам, которые только и жаждут уничтожить человечество, в обмен на безопасность и, возможно, неограниченную власть? Допустим, я
