Тут Корсон спросил себя, сколько тел нужно будет реанимировать. Если женщин будет слишком мало — могут вспыхнуть ссоры между солдатами, которые в таком случае, вероятно, обратятся к своему командиру, чтобы он их рассудил. Но слишком большое количество будет сложно доставить на место — а эту проблему Корсон еще не решил, — и вдобавок такое нашествие вызвало бы опасения маленькой армии Верана. По подсчетам Корсона, у полковника было примерно шестьсот человек и, поразмыслив, он решил реанимировать две тысячи женщин. Одному ему потребовалось бы на это слишком много времени. Без всякого энтузиазма он сперва вживил особые матрицы двадцати женщинам, чтобы они смогли ему помогать. Это были послушные, точные, неутомимые орудия. Вскоре он уже с трудом сдерживался, так хотелось рявкнуть на них. Их молчание и неизменная улыбка действовали ему на нервы. А ведь у меня под рукой, подумалось ему, армия самых сильных и преданных рабынь, войско самых бесстрашных амазонок, гарем самых услужливых одалисок, о каких не могли и мечтать самый богатый промышленник, самый честолюбивый военачальник и самый сластолюбивый султан. Но нет, это, пожалуй, не для меня.
Когда ему стало ясно, что он сможет оживить две тысячи женщин за несколько часов, он задумался, как же их всех одеть и перевезти на Урию. В мавзолее не нашлось никакой одежды. Зачем она бабочкам, с горечью подумал Корсон. Он совершил несколько набегов на соседнюю звездную систему и, в конце концов, с десяток раз переместившись во времени, набрел на склад военного снаряжения и ограбил его без зазрения совести. Он надеялся, что подобная кража не вызовет серьезного потрясения в истории этой планеты. В конце концов он по опыту знал, что несмотря на автоматизированный учет из интендантств всех времен и всех армий вселенной исчезали иногда целые склады, причем без особых последствий. Какой — нибудь чиновник проведет несколько бессонных ночей, придумывая более или менее правдоподобную историю, чтобы объяснить беспорядок в накладных. В худшем случае его отдадут под суд. Впрочем, такие люди историю не делают.
Следующим делом был транспорт. Корсон хотел было запросить Эргистаэл, но потом решил, что поступит так лишь в самом безвыходном положении. Сама мысль, что придется обратиться за советом к богам Эргистаэла, казалась ему невыносимой. Он слишком хорошо помнил снисходительное презрение, сквозившее в Голосе. Пусть он только пешка в чужой игре, но скорее согласится пройти все круги ада, чем стать роботом! Пусть его точка зрения инфантильна, но это его собственная точка зрения. В конце концов он нашел способ, хоть и лишенный элегантности, но представлявшийся вполне конкретным. С помощью своих ассистенток он снял несколько внутренних стенок мавзолея — больших металлических щитов, — из которых соорудил просторный и относительно герметичный ящик. Путешествовал же он сам из Эргистаэла на Урию в чем — то вроде гроба, а гиппрон мог пронести сквозь пространство и время значительный груз, если только расстояние было не слишком большим. Веран перебрасывал так свое снаряжение и оружие. После нескольких попыток Корсон убедился, что подобным образом сможет перевозить по двести женщин одновременно.
Пора было отправляться. Он пробыл на планете-мавзолее чуть больше двух недель. Его запасы давно бы кончились, но он пополнял их на складах ближайшей планеты. За неимением лучшего, Корсон кормил своих ассистенток сывороткой и глюкозой, взятой из системы, питающей ячейки с полуживыми. Он ужасно устал. Можно было немного отдохнуть, но не хотелось ни секунды лишней оставаться в этом мрачном мире.
Он внимательно проследил за реанимацией первой партии женщин и вживлением искусственных личностей. На лице его показалась усталая улыбка, когда он увидел, как две сотни женщин встают из своих ячеек, раздвигая антисептический туман, заменявший им саваны, выходят и строятся в колонну. Затем его вывернуло наизнанку, как перчатку.
Одна из ассистенток удивленно обернулась к нему.
Он слабо махнул рукой.
— Ерунда, — сказал он, — ничего страшного.
Как будто обращался к человеку…
Но он ничего не увидел в огромных фиалковых глазах, устремленных на него — ни понимания, ни сочувствия, это были словно два блестящих прозрачных камушка. И удивление не было удивлением — просто рефлекс. Женщины слушали его, повиновались его голосу, они даже обладали ограниченным запасом слов, который он тщательно отобрал и ввел в их матрицы, но они не могли его слышать. Они не жили. Всякий раз, когда он пытался забыть, кто они, их глаза напоминали ему об этом, и еще их слишком размеренные движения в полумраке мавзолея. Они были лишь смазанным и упрощенным отражением его собственного сознания; эти глаза не были зеркалом души, ибо самой души не было.
Дверь мавзолея не ошиблась. Конечно она не открылась перед колонной женщин, и ему пришлось стоять на пороге все время, пока они проходили мимо. Склоняясь, как трава под ветром, они на ходу подбирали форму, которую Корсон кучей свалил на газоне, и одевались. По его приказу женщины набросили на голову капюшоны и заполнили приготовленную для них кабину; затем, повинуясь его голосу, погрузились в гипнотический транс, а он захлопнул дверь, проверил упряжь, забрался в седло и нырнул в полный призраков океан времени.
Корсон высадил свой груз на Урии, в укромном месте недалеко от лагеря Верана через нисколько часов локального времени после того, как полковник отправил его послом в будущее.
Он собирался отсутствовать лишь несколько секунд, хотя оживление второй партии и следующее путешествие сюда займут много часов. Он совершил десять рейсов, которые растянулись на несколько его собственных дней. На третий день он свалился в депрессии и заснул как убитый. На пятые сутки гиппрон стал подавать признаки истощения, и Корсону пришлось с пустой и гудящей головой ждать, пока животное хоть немного отдохнет. В последний раз покидая планету-мавзолей, он избавился от своих ассистенток. Корсон произнес слово, и те тяжело опустились на землю, все еще улыбаясь.
Он разбудил всех рекрутов и приказал им двигаться. Подведя
