Тем временем пришел ответ из Южной Африки, и я заспешил в Москву.
Африканцы одобрили образцы, но выставили ряд технических требований; они касались химического состава металла, его структуры и качества формовочных смесей. Литейщики в советское время привыкли гнать план в тоннах, от объема зависели заработная плата и премии, к штучному производству не были готовы.
Со штампованным колесом дело обстояло проще, но нас попросили сосредоточиться на литом, заказав опытную партию. Из Германии примчался фирмач, и мы покатили в Рязань согласовывать условия поставки.
Тяжелый «Мерседес» на широких шинах взял с места так, что меня вдавило в сиденье – ощущение, будто прижался к женщине. Не успев избавиться от наваждения, проскочили МКАД и вылетели на Рязанку. Водители попутных «Жигулей» и «Волг», заметив в зеркале заднего вида летящие на них огни иномарки, принимали вправо, самосвалы и грузовики чуть не скатывались на обочину. «Мерседес» да еще с немецкими номерами на российских дорогах – редкость, два или три раза полосатый жезл мелькал перед лобовым стеклом. Сотрудники ГАИ с любопытством рассматривали автомобиль, недоуменно – не шпионы ли – крутили права и свидетельство о регистрации на немецком языке, интересовались: «Кто? Куда? Что за номера? Есть ли разрешение на проезд?».
– Какое разрешение? – кипятился Ярмолюк. – В Москве никаких разрешений не спрашивают. Россия – свободная страна.
– Это в Москве вы можете ездить, как хотите, а по области обязаны иметь разрешение.
Я сидел на заднем сидении, как бубновый валет, Ярмолюк просил мое министерское удостоверение и тыкал им в нос, те оторопело заглядывали в салон, сличали фотографию на документе с оригиналом и отпускали.
«Мерседес», как утюг, прогладил шоссе от Москвы до Рязани и обратно. Возвращались затемно, в салоне, заполненном голосом Майкла Джексона, витало предчувствие «сладкой жизни».
Через пару дней мы с женой принимали чету Ярмолюков и немецкого гостя у себя. Оксана наготовила закусок и натушила мяса, пили за рязанских литейщиков, южноафриканских старателей и российско-германскую дружбу.
Решение технических вопросов – прерогатива Ярмолюка, не думая надзирать за ним, я возвратился к брату.
Дела «Петрозлата» шли прекрасно: холодильники поступали, по городской ретрансляционной сети звучала реклама, зафрактованный в автохозяйстве грузовик развозил их по адресам. В мастерских на улице Декабристов и в Пушкине трезвонили телефоны, услугой платного ремонта был охвачен весь город. Недостатка в средствах брат не испытывал, перемещался по городу на автомобиле с водителем, обеды и ужины в ресторане стали нормой. Между закусками и горячим решили: следующий вагон холодильников приобретаем за наличные деньги. Через пару дней с банкнотами в сумке выехали в Златоуст, где Володя представил меня руководству завода.
Оплата наличными законами Российской Федерации не возбранялась, дивиденды, выплаченные директору и его заместителям как учредителям «Петрозлата», возымели действие; заверения об отправке холодильников в наш адрес без проволочек получили на всех уровнях.
С концерном пришлось распрощаться. Некоторое время пребывал на распутье: с одной стороны – лесорубы, не имеющие ни цента, кропотливая работа по доведению колеса до требуемого африканцами качества, с другой – легкие быстрые деньги. Упростили выбор немцы; желание нажиться на перепродаже дешевого металла из России уперлось в недовольство американских компаний, доминирующих на африканском рынке. Задний ход потомки Фридриха Великого не дали, но энтузиазм поутих, и я легко переключился на торговлю холодильниками, став активным членом «Петрозлата». Мой график выглядел следующим образом: с деньгами в поясной сумке-ремне, выезжал в Смоленск, где оплачивал холодильники – торговый центр на шоссе Революции не должен был пустовать. Из Смоленска – в Москву и на Казанский вокзал. Купить билет на вечерний поезд до Златоуста можно было только у спекулянтов по двойной, а то и тройной цене. Две ночи – и я на Южном Урале. Здесь то же, что в Смоленске: завод, касса, деньги. Повидав приятелей, вечером отправлялся обратно. Через две недели Володя извещал: «Холодильники прибыли», и я спешил в Северную столицу, где наладил сбыт. Коммерческие магазины города, приватизированные универмаги в Тосно, в Пушкине и Петродворце охотно покупали по пять-десять штук, вывозили своим автотранспортом. Вагон холодильников – восемьдесят четыре штуки – расходился за день-два. Набивал поясную сумку деньгами – и на вокзал. Шесть ночей в поезде – две недели в Москве, шесть ночей в поезде – две недели в Москве. Под стук колес и шелест купюр до меня доходил шум митингующих на Манежной площади и обвинительные речи противоборствующих сторон. От пересчета банкнот отвлекся однажды, услышав звон разбитого стекла Останкинского телецентра и выстрелы по Белому дому. Когда дым рассеялся и стало ясно, что опасности нет, продолжил считать. Нам было не до политики, мы делали деньги.
«Кому война, а кому мать родна» – это об инфляции, она была на нашей стороне. Отпускная цена завода в день оплаты составляла, например, двадцать тысяч рублей, она же в день поступления холодильников на склад «Петрозлата» могла достигать уже сорока, оптовикам отдавали за шестьдесят. Помимо того, инфляция подогревала спрос: в страхе потерять заработанное горожане сгребали с прилавков нужное и ненужное. Новенький холодильник – отличное вложение.
Прибыль конвертировали в доллары, которые, где бы ни лежали, в рублевом эквиваленте продолжали расти. За 1993 год курс американской валюты вырос в три раза! Наличных в городе – не сыскать. Пришлось завести знакомства с кассирами обменных пунктов и стимулировать их подарками. Несколько раз выезжал за валютой в Москву. Деньги на себе перевозили многие, охотники за ними не переводились, и мы обзавелись газовым оружием, свободно продаваемом в Апраксином дворе. Слава Богу, применять не пришлось.
В результате отказа от банковского кредита и его обслуживания, сокращения складских расходов, издержек на транспорт и прочего за полтора года нам удалось увеличить первоначальный капитал в семь раз. Мама была довольна. Володя обзавелся трехкомнатной квартирой, заказал дизайнерский проект, установил импортную сантехнику и итальянскую мебель. Я складывал деньги на валютный счет банка «Национальный кредит». Свободные средства инвестировали в строительство жилого дома в районе озера Долгое.
Не забывали и родственников. В девяносто втором году зарегистрировали в Москве фирму «Братья Вахромеевы». Мне удалось заключить договор с «Росхозторгом» Архангельска и Петрозаводска и, получив предоплату, поставить на север несколько вагонов холодильников. Почти треть дохода государство изымало в виде налога на добавленную стоимость, оставшуюся часть пускал на зарплату, иных затрат (кроме моих командировочных) фирма не несла. Мама, мамина сестра, старшая сноха, двоюродный брат числились в ней уборщицами, диспетчерами, переводчиками. В тяжелые времена безработицы, когда выплата пенсий задерживалась, а долг по зарплате достигал семи-восьми месяцев, росчерк
