Имеется крохотный квадратик фотобумаги, где Любовь Александровна запечатлена с двумя женщинами. «Некрополь Александро-Невской Лавры у могилы П. З. Ленинград. Соня, Люба и Зоя». Чести упокоиться рядом с супругом она не удостоилась, ее похоронили на Красненьком кладбище, Блока – на Смоленском, откуда останки перенесли на Литераторские мостки.
В те дни, когда в магазине безлюдно, на улице тепло, а мысли не отяжелены заботами, люблю постоять у входа, понаблюдать за улицей Декабристов, ее жителями и гостями; случается, вспоминаю Офицерскую. Тогда на моих глазах асфальт с проезжей части сползает и из-под него проступает булыжная мостовая; надстроенные здания становятся чуть ниже, блекнет и меняется их цвет. Следом за исчезающими светофорами и дорожными знаками улицу заполняют пролетки и телеги, вдоль тротуара выстраиваются газовые фонари. На домах проявляются вывески: «Эдуардъ Керберъ. Цепи и скобяные изделия», «Колониальные товары», «Модистка Софи». Сгибаясь под тяжестью корзин, от Литовского рынка расходятся кухарки; в сторону Галерного острова спешат рабочие завода Берда. От фабрики Жоржа Бормана, будоража обоняние, разносится запах ванили. Под цокот копыт с Английского проспекта на Офицерскую вылетает коляска, на мягких подушках восседает прима-балерина Императорского театра. Мужчины, приподняв шляпы, приветствуют ее, городовой у Литовского замка отдает честь, как никак фаворитка наследника. Чуть позже от «Дома сказки» отчаливает ландо с другой балериной. Ее гастрольная жизнь на много лет утвердит славу русского балета во всем мире. Пока она также торопится на репетицию. В толпе чиновников замечаю деревенского паренька – повзрослевшего героя картинок Елизаветы Бём, в поддевке и сапогах, он пересекает Алексеевскую улицу, не взглянув на меня и комиссионный товар в витрине, отсчитывает номера домов; на спине – сундучок, из-под шапки курчавятся пшеничные волосы. Не надо быть провидцем, чтобы угадать: в сундучке стихи. Приехавший на Николаевский вокзал рязанский паренек добрался-таки до Офицерской. Проходит немного времени, и с той стороны, куда он ушел, появляется другой, семимильными шагами он мерит булыжную мостовую, во рту папироса, в руках книга. Стуча каблучищами, он надвигается на меня, и я поднимаюсь на порог, чтобы нам не столкнуться. «Лиличка будет довольна», – бормочет верзила и ускоряет шаг.
Темнеет, Офицерская пуста. От театра Музыкальной драмы две фигуры медленно двигаются в мою сторону, задерживаются на мосту через канал, минуют Литовский замок, останавливаются у арки «Луна-парка». Знаю, он рассказывает ей, как любит ходить сюда, кататься на «американских горках», недавно, как мальчишка, прокатился двадцать два раза. Она смеется и что-то ему отвечает, и они смеются вместе. Не замечая меня, стоящего на пороге магазина, прошедшего столетия, они медленно следуют дальше, и так будут идти, пока жива на земле любовь, поэзия и улица Декабристов.
Сконвертировано и опубликовано на http://SamoLit.com/
