Сделав над собой усилие, я подняла на него взгляд и, улыбнувшись, вежливо ответила:
- Спасибо, Иван Ильич, все в порядке.
- Лилечка, недолго, народ ждет! - переведя взгляд на Лильку, шутливо погрозил он ей пальцем.
- Две минутки! – приблизив к нему лицо, сексуально шепнула та и, дернув меня за рукав халата, увлекла за собой.
Мы нырнули в подсобку и устроились на скамейке, поставив посередке банку из-под сельди, служившую пепельницей.
Лилька порылась в кармане и достала длинную тонкую пачку дорогих сигарет, вынула две, одну протянула мне. Мы закурили.
- Ну как, привыкаешь потихоньку к ночному режиму? – спросила она, глядя вперед, на вешалку с одеждой. – Высыпаешься?..
- Как ни странно, да, - пожала я плечами. – А вот на тебя удивляюсь – каждую ночь напролет поешь почти без передышки. Откуда только силы берешь?..
Лилька повернула на меня лицо, и я очень близко увидела ее спутанные белые волосы и узкие глаза, светлые, прозрачные, как голубоватое бутылочное стекло.
- Молодая пока… - неопределенно ответила она, - работаю на износ. Да тут все так. Думаешь, Вовке или Полинке легче?..
- Думаю, нет… - машинально ответила я, стряхивая пепел. Мысли мои были далеко. Разговор, нечаянно подслушанный в кабинете, не выходил у меня из головы; что он может означать?.. Может, поговорить об этом с Лилькой?..
А вдруг она отрицательно отнесется к тому, что я пряталась под столом?.. Хотя все получилось неумышленно…
Тем не менее, мне необходимо чье-то мнение. Лилька работает тут давно, может, она знает, к чему они могут меня готовить?.. Сейчас спрошу…
Я сосредоточилась, не зная, как начать.
Лилька между тем отодвинула банку и внезапно положила руку мне на плечо, окутав ароматом сладких духов. От ее дружеского прикосновения мне стало так тепло и спокойно, что я в порыве благодарности к ее жесту сказала:
- Знаешь, я чувствую себя здесь, как в семье – все такие добрые, приветливые… Вот даже и кошечку какую-то приютили…
Едва произнеся эту фразу, я почувствовала, как Лилькино плечо дрогнуло.
- Кошечку?.. – переспросила она.
Что-то внутри вдруг велело мне молчать. Но поздно – слово было обронено.
- Мне показалось, я видела кошку на лестнице в кухню, - сказала я очень тихо, чувствуя, как рука, лежащая на моем плече, будто наливается свинцом.
- Я не видела, - ответила певица нервно.
«Наверно, это ее кошка. Притащила сюда нелегально и боится признаться», - подумала я.
И опять на память пришел разговор. Он не давал мне покоя. Но на этот раз желание поделиться с Лилькой ощутимо уменьшилось.
Вдруг за стеной, на улице, послышался какой-то отдаленный вой.
Я невольно вспомнила, что бар находится у самого леса.
- Тут что, волки?.. – прильнув к Лильке, опасливо вопросила я, желая найти в ее ответе успокоение. Но неожиданно та вывернулась от меня, вернув на место банку из-под сельди.
- Скажешь тоже, волки! Мы же в городе почти!
И она опять взглянула на меня своими прозрачными глазами. На этот раз мне показалось, что в душу мне заглянули две льдинки.
- Странная ты! – засмеялась она. – То кошка привиделась, то волков боишься!
И Лилька, погасив окурок в банке, заразительно рассмеялась.
Этот смех почему-то показался мне неискренним.
В комнатку заглянула Таня.
- Лилиана, на сцену, - сурово возвестила она.
Лилька одернула стильную майку-алкашку и двинулась к двери. Неожиданно она обернулась и как бы между прочим спросила:
- Марианну видела? Она была сегодня.
Если бы она задала этот вопрос в ту минуту, когда ее рука легла на мое плечо, я, пожалуй, выложила бы все: и про Марианну, и про странный разговор, и про свои сомнения. Но момент был упущен голубоглазой певичкой. И я, глянув в ее мерцающие глаза-льдинки, беспечно ответила:
- Не-а. Если увидишь ее, передай привет.
- Она уже ушла, - ответила Лилька и исчезла за дверью. Я услышала ее быстрые удаляющиеся шаги.
Глава восьмая
Странный вой раздался вновь – дикий, заунывный. Потом вдруг резко стих, будто оборвался. Я приложила ухо к стене. Если это не волки, тогда кто?..
Дверь снова распахнулась, и вошел дворник Прохор – высокий старик в теплой куртке, стеганых штанах, заправленных в валяные сапоги, и с метлой в руках.
- Ух, умаялся!.. Снегу опять по пояс намело, - пожаловался он, отставляя метлу в угол и тяжело присаживаясь на скамейку.
- Я вам сейчас чаю принесу, - посочувствовала я.
- Ой, спасибо, Аринка, а то я уж спину разогнуть не могу…
Я метнулась к двери и на секунду остановилась.
- Дядя Прохор, а кто так страшно выл на улице?.. Я думала, волки…
Дед, прищурившись, поглядел на меня.
- Волки?.. Так волков тут, Аринка, лет шестьдесят уж нет, почитай, с самой войны.
Я еще больше поразилась.
- А кто же тогда так воет?
Дед прислушался.
- Да вроде нет ничего…
Я тоже прислушалась. С улицы доносился только неистовый свист пурги.
- Мне пару раз послышалось какое-то звериное завывание… - неуверенно произнесла я.
Дед Прохор недоуменно покачал головой.
- Не слышал я ничего. Да я, правду сказать, глуховат на одно ухо, а вторым и вовсе не слышу.
Я вздохнула, отворила дверь и, пройдя мимо стойки и маячившей за ней сцены, где залихватски приплясывала Лилька, побежала по лестнице вниз.
- Ариша, я тебе блинчиков с черникой оставила, - душевно сообщила Лидия Никитична, - твои любимые!..
В углу у раковины мыла посуду Полина – высокая, гибкая, как пантера, черноволосая девушка. Она протянула мне бокал.
- Налей себе чайку.
Слезы едва не навернулись мне на глаза. И сразу припомнилась бытность в библиотеке, когда я, поставив чайник и сев готовить лекцию, через некоторое время находила его опустошенным Катей и Аней. Девочки наливали себе бокалы и мило сплетничали, не удосужившись оставить кипяточку.
- Я еще Прохору Яковлевичу чай обещала, - сказала я, наполняя чаем два бокала.
Интересно, куда делась кошка?..
Я незаметно провела глазами по кухне. Никаких следов животного.
Мне показалось, что спина Полины как-то напряглась.
- Спасибо, - поблагодарила я кухонных работниц и, взяв чай и блинчики, удалилась обратно.
Вовка, стоящий у стойки, наливал кофе сидящей перед ним девушке в короткой юбке и ботфортах. Увидев меня, он подмигнул.
Девица перегнулась к нему через стойку и, выпустив в сторону струйку сигаретного дыма, что-то развязно спросила. Мне почему-то стало неприятно. Я ускорила шаг и пробралась в свою каморку под лестницей.
- Вот, дядя Прохор, - оповестила я, ставя перед дедом блюдце и чашку, - приятного аппетита!
Дворник довольно закряхтел, а я, тяжело вздохнув, взяла ведро и швабру и побрела мыть подсобки.
Как же все-таки хочется спать! Надо потом выпить еще чашечку чая
