Разумеется, такая мрачная интерпретация священных для аристократии и жречества символов характеризует, прежде всего, представителей земледельческого сословия, верящих в добрых «родителей» и надеющихся на перевоплощение, то есть новое рождение здесь, на земле. Для духовной элиты это, безусловно, признак профанного мировосприятия. Духовная элита жаждет полного, метафизического бессмертия, с которым она связывает таинственную священную обитель. Однако таинственная нежить, вроде Дракулы, и есть тот, кто обрел бессмертие.
Обратим в связи с этим внимание на две существенные детали, сближающие Дракулу с Царем Мира. Как известно, в замке Дракулы обитают таинственные женщины-вампирши. В свою очередь, и священные острова, как на том акцентирует внимание Юлиус Эвола, населены сверхъестественными женщинами, дарующими бессмертие отважным героям. Именно они уносят души героев в эти скрытые обители. Разумеется, облик сверхъестественных спасительниц мало похож на кровожадных демониц, однако далеко не случаен тот факт, что Дракула живет в окружении обольстительных красавиц, пусть даже в чем-то и жутких. Возможно, гаремы восточных деспотов изначально играли ту же символическую роль и лишь потом, вследствие закономерной духовной дегенерации, стали служить для банальных любовных утех. Вполне допустимо, что обольстительные вампирши из замка Дракулы есть лишь несколько искаженный эпический образ сверхъестественных обитательниц священных островов.
Другая деталь. В романе Стокера упоминаются трансильванские цыгане - «верные слуги» Дракулы, готовые исполнить любой его приказ. Цыган считают проклятым, «нечистым» племенем. Однако в рассуждениях Оссендовского упоминается, будто бы цыгане некогда жили в Агартхе, то есть в священной обители скрывшегося Царя Мира. Случайно ли такое совпадение? Скорее всего, нет.
Итак, образ Дракулы перекликается с образом Царя Мира. Но вместе с тем он получил репутация Дьявола. Является ли такая характеристика чистейшей метафорой или же за этим образом действительно скрывается архетип супостата, Князя мира сего?
Престол Дракона
«Дракула» в переводе означает «Дракон». Русский автор сказаний о Дракуле называет его просто «Дьявол». Ассоциация между Дьяволом и Драконом в христианской традиции выражена довольно отчетливо и представляется вполне естественной. Дьявол является змеем-искусителем, соблазнившим Еву. В Апокалипсисе он представлен в образе семиглавого красного дракона, вступившего в схватку с архангелом Михаилом: «И низвержен был великий дракон, древний змий, называемый диаволом и сатаною, обольщающий все вселенную, низвержен на землю, и ангелы его низвержены с ним» (Откр., 12, 9).
В святоотеческом предании Дьявол изображается как один из верховных ангелов, возомнивший себя равным Богу и за гордость сверженный с небес. С тех пор Дьявол и последовавшие за ним ангелы (ставшие демонами) населяют область «тьмы поднебесной», безраздельно воздействуя на род людской. «Тьма поднебесная» в каком-то смысле является аналогом упоминавшейся «промежуточной зоны», поскольку находится между Небом и физическим миром (Землей). Она же часто связывается с тьмой кромешной или бездной.
В судьбе графа Дракулы усматривается схожий мотив отпадения от Бога. В фильме Копполы Дракула первоначально выступает защитником христианства, но затем, из-за смерти своей невесты, становится богоотступником. Совпадение, опять-таки, вряд ли может быть случайным, особенно учитывая совпадение имен. Имя «Дракула» есть откровенный намек на Дьявола, «великого дракона».
В романе Стокера упоминаются змеиные, драконьи черты Дракулы, когда тот, словно ящерица, карабкается вверх по стене. В древних культурах драконьи черты часто были обычным атрибутом верховных правителей, божественных царей-жрецов, которые часто изображались как Великие Змеи или драконы. Так, дракон был эмблемой китайских императоров. Одним из священных символов египетского фараона была змея. Народы доколумбовой Америки хранили древние предания о священном правителе - «пернатом змее» Кецалькоатле. В преданиях автохтонных народов Юго-Восточной Азии и Индонезии первые мифические цари произошли от змеиного семени. Змеиные черты имел и мифический царь Аттики Эрихтоний. Легендарный основатель династии Меровингов - Меровей - был зачат от морского змея. Волшебник Мерлин - один из важнейших персонажей легенд артуровского цикла - подобным же образом был зачат от огненного дракона.
Царское достоинство дракона, Великого Змея, столь же отчетливо подчеркивается и в европейском фольклоре. В русских волшебных сказках Змей часто обитает в царских палатах, где-то за огненной рекой или рекой-смородиной. Место обитания фольклорного Змея по своему характеру во многом совпадает с таинственным священным островом индоевропейского эпоса. В царстве Змея - такие же богатства, чудеса и великолепие. Сказочный Змей-Горыныч еще больше усиливает это сходство. Гора - центральный элемент священного острова. В то же время Змей-Горыныч, на что указывал в свое время В. Я. Пропп, как-то связан с морем8.
Другим известным персонажем русских сказок, аналогичным Змею, является Кощей Бессмертный. Подобно дракону, он нагоняет страх на людей, обладает колдовскими способностями, свободно преодолевает любое пространство и, как и змей, похищает невест.
Кощей Бессмертный, пожалуй, лучше всего согласуется с обликом обожествленного деспотического правителя. И с достаточно большой долей вероятности мы можем увидеть в нем искаженный профанным сознанием образ Царя Мира. Он же вполне подходить и на роль властвующей нежити, вроде графа Дракулы. Бессмертие последнего и бессмертие Кощея по смыслу здесь вполне идентичны. Но есть и другое, не менее существенное сходство.
Как было сказано, фольклорный Змей и Кощей бессмертный зарекомендовали себя как похитители невест. В сказках Змей постоянно требует себе невесту в виде дани. Все это является несомненным отголоском древней практики ритуальных жертвоприношений, когда молоденьких девушек таким вот образом «выдавали замуж» за змееподобных божеств. Самое интересное, что в романе Стокера вся коллизия завязана вокруг попытки Дракулы «умыкнуть» невесту Джонатана Харкера - Вильгельмину. Коппола в своем фильме придал этому столкновению наибольшую остроту, возвысив и романтизировав любовные переживания Дракулы. Его чувства к Вильгельмине преподносятся как «истинная любовь», имеющая метафизическое измерение. Поразительно, но то же самое разыгрывается и в древних мистериях, центральным символом которых как раз и является упоминавшийся выше священный остров. В этой связи особое внимание уделяется мистической Даме, или Даме Сердца, дарующей герою бессмертие и райское блаженство.
Именно в таком качестве, надо полагать, выступает Вильгельмина. Соединение с ней символизирует восстановление райской полноты бытия, что означало бы абсолютное блаженство и абсолютное бессмертие. В этом случае зловещие черты Дракулы должны исчезнуть - как в известной и аналогичной по смыслу сказке, где чудовище превращается в прекрасного принца от поцелуя красавицы. В этом, собственно, и заключается смысл «истинной любви», о которой говорит Дракула. Поле этого он перестает быть нежитью, находящейся между двумя мирами - и возвращается к своему изначальному архетипу, заново обретает, так сказать, Небо, райскую обитель. Однако
