– Внимание! Ситуация Алеф – объект «Z», известный, как подлая шлюха, вырвался на свободу. Окружить дворец температур, заблокировать все входы и выходы, опустить все перегородки, вентиляционные ходы завалить и заварить автогеном. Ни в коем случае не вступать с объектом «Z» в контакт! При обнаружении – стрелять на уничтожение. После прослушивания этого сообщения выключить звукоприемные сенсоры, иначе говоря – оглохнуть. Ради вашего же блага…
– Сволочи! – орет объект «Z», сжимая кулаки. – Так просто меня не возьмешь! Прошлый раз духу не хватило меня прикончить, заманили жратвой в эту долбаную камеру и заморозили. Но сейчас не сдамся, лучше уже сдохну!
В комнату врываются два боевых дроида. Два стальных паука с плазменными пушками между жвал. Шут заслоняет кричащую девчонку, его грудь обугливается под градом пылающих зарядов. Шаг навстречу врагам, второй. Вот к ним можно дотянуться руками, схватить, погнуть, выломать жвала, лапы, проломить корпус, вырвать электронные внутренности…
– Ловко ты их… – выдыхает она, широко раскрыв глаза, – а ты оказывается… такой интересный!
– Пойдем, – говорит шут, – я заберу тебя отсюда.
– Да-да, бежим, мой хороший!
Коридор, дверь. Шут выбивает ее ногой. Снова дроиды, четверо. Трое, двое, один… Поворот налево, путь преграждает шагающий механизм с лязгающими клешнями. Больше не шагает, больше не лязгает. Лестница наверх – завалена грудой ржавого лома. Она разлетается за полминуты. Второй этаж, третий, тут нападает гигантская механическая сколопендра. Ее сегменты отрываются друг от друга быстро и легко… Люк на крышу слетает с поворотного штифта и уносится в небо. Шут помогает спутнице выбраться на парапет. Они стоят, держась за руки, и смотрят на приближающуюся со стороны горизонта армаду летательных машин.
– Что теперь будет? Куда нам бежать?
– Не бойся, – отвечает мертвец и отрывает от шляпы бубенчик…* * *
Их двое, мертвый и живая. Сфера уносит их мимо звезд, мимо других миров. Туда, откуда мертвец начинал свой путь. Круг замыкается, шут нашел то, что искал. И теперь он пытается понять. Пытается понять живую, чтобы понять каким же живым был он. Они сидят напротив друг друга. Они разговаривают…
– Те машины… Они называли тебя шлюхой. Что это такое?
– А что такое шут?
– Шут – это тот, кто несет окружающим радость.
– Ну, я почти то же самое… А ты и правда мертвый?
– Да. И я хочу понять, кем я был до смерти.
– Мужиком, судя по всему.
– А кто такой мужик и зачем он есть?
– Ох, сказала бы я… – смеется она в ладошку, закручивая локон на палец, – ну… мужик – это тот, кто любит женщин. Должен любить. Ведь бывают и мужики, которые любят мужиков, но то уже не мужики.
– Не понимаю.
– Ты любишь кого-нибудь, хоть что-нибудь?
– Нет.
– Значит, ты правда мертвый… Как жаль… Ой, что это впереди?
Узоры белого, узоры голубого. Немного зеленого, вкрапления темного, бурого. Это планета. И она приближается…
– Странно, – говорит шут, – когда я покидал этот мир, он был серым и мертвым, как я. А теперь…
– Что за планета?
– Там я жил, там я умер, там я восстал и служил своему королю. И оттуда я начал свои поиски.
– Мы слишком быстро приближаемся. Не разобьемся?
Шут не успевает ответить. Их ослепляет вспышка ярко-белого света. Шут чувствует, что он падает. Бесконечно долго, бесконечно медленно. Его мертвое сердце бьется все слабее, останавливается. Будто время тормозит свой механизм и готовится к новому витку. Мертвые всегда чувствуют это. Ведь они являются частью вечности.
Белый свет. Падение. А затем…
– Ну, мой милый шут, ты нашел, что искал?
– Да, – отвечает мертвец в неведомую пустоту. Отвечает голосу своего короля.
– И кем же ты был?
– Кажется, она хотела сказать, что… Я был создан для любви.
– Ты ей веришь?
– Не знаю…
– А хочешь проверить?
– Это возможно?
– Ха-ха-ха…
Свет становится ярче, шут чувствует его давление, его жар, его… Шут не знает, как это описать. Странное ощущение охватывает все тело. Покалывание, пульсация, бурлящее тепло. Это тепло струится по венам, достигает сердца, и почему-то шут сразу знает – оно становится другим. Совершенно другим…
– Тебя не было всего шесть дней. От скуки я вновь оживил этот мир. Особо не оригинальничал, все по шаблону. Кстати, если еще не понял, ты тоже теперь живой. Да-да, наша игра продолжается, все интереснее и интереснее. Запомни главное – кем бы ты ни стал, чего бы ни достиг, ты всегда будешь моим шутом. Всегда…
Я плююсь пеплом
Павел Журавлев
Сайт фантастика. рф
Когда происходит что-то значимое – или нечто, что просто глубоко запало в память – люди ищут предпосылки, начало и конец. Всё должно иметь свою Значимость, свой Смысл. Ничто ведь не происходит просто так. Всему должны быть Причины. Так рассуждают люди.
А ещё, разумеется, должен быть Главный Виновник. Не просто козёл отпущения, на которого можно повесить всех собак и забыть о собственных грешках, а некий трансцендентальный злодей, которого послал не иначе как сам Сатана.
Что ж, порой проще начать всё с самого начала. Одна лишь проблема: а где, собственно начало? Жизнь кругла, как шар, и начало с концом в ней являются понятиями относительными. Так, что возможно, придётся углубиться в частности и взять конкретного человека, в конкретном месте, в конкретное время. Можно много всего рассказать – особенно если видел своими глазами – но стоит ли? Ведь, на самом деле, Причины, о которых любят посудачить люди, очень просты. Но как же трудно распознать, что имеет значение, а что – нет.– 1-
Клеймо – странная штука. Его не ставит некто свыше, оно является делом рук людей. Но много ли вы встречали людей, которые оказывались правы? И всё же именно они ставят клеймо. Неважно, заслуженно оно или нет – оно не смывается, не выводится. А если кто и дерзнёт, то окружающие быстро пресекут его попытки. Клеймо стоит выше истины. Неважно, что произошло – люди ни за что не захотят снять метку.
Здесь речь пойдёт не о телесном клейме. Это было бы слишком легко. Ведь есть и иная печать, которая ставится на тебя с ранних лет, и чью сохранность окружающие берегут с особым тщанием.
Такое клеймо стояло и на мне. Кто-то из людей относился ко мне хуже, а кто-то лучше, но о клейме не забывал никто. Тогда я ещё предпринимал попытки бороться, смыть его. А что поделаешь? Я был молод, полон мечтаний. И, видит Бог, я умел мечтать.* * *
– Пойдём! – звал я, да только напрасно тратил силы. Криста смотрела на меня с лёгким недоверием, переводя взгляд от моей простёртой руки на вершину холма.
– А что там такого? – спросила она непонимающим тоном.
Такого рода вопрос подобен удару кирки о камень – камень, может, и выдержал, но трещина уже появилась. Из Кристы вышел бы хороший шахтёр. Она молотила камень моей уверенности своими вопросами, и запас прочности уже иссякал.
