Тут бы и забыть обо всём… Да только чёрта с два. Скажу честно – и до этого видал вещи странные, жуткие, пугался их… и тут же забывал. И то видение на кладбище я бы и не вспомнил, если бы, возвращаясь домой, не встретил приятеля.
– Винсент! – радостно сказал Дик, пожимая мне руку. – Чего ты шатался по той стороне? На кладбище, что ли, ходил?
– Ну да. Навещал отца.
– Ага, – кивнул он. – И как Кэнси? Не орал?
– А с чего бы ему орать?
– Ха, – он отмахнулся. – Его, дурака, разве поймёшь? Прибежал тут, весь злобный, и ну орать, что, дескать, на старом кладбище кто-то ямы роет.
Я ответил ему недоумённым взглядом. В памяти сразу же воскрес паукообразный силуэт на холме. А Дик, неправильно истолковав моё удивление, пожал плечами:
– Подумаешь! Ну, звери там завелись, копаются в земле. Что там ещё может быть? Туда уж сто лет никто не ходит!
Вот тебе и новость. Казалось бы – очередная городская страшилка, да только после того зрелища на кладбище смеяться как-то не хочется. Но что мне оставалось? Не рассказывать же о гигантских пауках. Так что я пожал плечами и ответил:
– Да. Звери, наверное.– 2-
С тех пор я заметил, что стал острее воспринимать рассказы о всякой чертовщине. По большей части это была полная чушь, но стоило мне единожды увидеть на холме игру теней (так я тогда думал), как всё обрело некий потайной смысл.
Почва была благодатной, семена были посеяны, и моя паранойя расцвела пышным цветом. И, скажу вам, трудно быть параноиком, да ещё и голословным, в наших местах. Я уже говорил об этом: здесь на каждого найдётся кнут. У нас очень любят разговоры о душе. И плюют в неё же. Поэтому я и молчал.
Полицейские вняли просьбам Кэнси и сходили на старое кладбище, но ничего не нашли. А раз ничего не нашли, то и мне нечего было сказать. Но увы, паранойя не становилась слабее. Я думал об этом всё время, и вскоре угодил в свой собственный ад, полный движущихся теней и неясных силуэтов. Нет, я не кричал по ночам – я просто не мог выбросить некоторые мысли из головы. А чем дольше что-то сидит в голове, тем труднее это оттуда вытравить.
Однажды я, утомившись от собственных терзаний, просто взял бинокль да пошёл на кладбище. Близко я не подходил, чтобы не встречаться с Кэнси. Я залез на дерево, с которого хорошо просматривался кладбищенский холм, и пялился, пока не проглядел все глаза. Ну и что там было, спросите вы? Да, там были ямы, причём свежие. На этом достопримечательности и заканчивались – ни пауков, ни людей. И не было никакого движения, разве что кусты покачивались на ветру. Так что я угробил целый день, но так ничего и не нашёл. И вы думаете, я успокоился? Ну да, держи карман шире.
Одно хорошо – вскоре я оказался слишком занят, чтобы и дальше гоняться за туманом. Иначе меня, в конце концов, скрутили бы заботливые соседи, и ваш покорный слуга до конца дней своих пил бы таблетки в сумасшедшем доме.* * *
Причина моей внезапной занятости заключалась в том, что нас навестила Космическая Кавалерия Земного Доминиона. Думаю, все мы удивились, получив известия о скором визите. На звёздных картах наша планета – без имени, но с номером 45DE92 – находилась на самом краю владений космической сверхдержавы. Зачем мы вдруг им понадобились – неизвестно.
Я помню тот день, когда в небе появились корабли. Было прохладно, но солнечно, и все мы, сложив ладони козырьком, смотрели вверх. Не было никакого шума – ни грохота, ни рёва – и чёрные громады парили, как облака. Их было много, где-то за сотню. Небосклон как будто покрылся чёрными звёздами. Занятное было зрелище.
Нам ничего не объясняли. Начали поступать приказы, один за другим, и все они касались нас, гражданских. Молодёжь – в том числе и меня – забирали в строительные бригады. Мы занимались чёрной работой – рыли котлованы, подвозили стройматериалы, налаживали коммуникации. Остальным занимались военные инженеры. Эта странная активность настораживала всех, но никто не беспокоился по-настоящему. Думается мне, дело было в том, что работа протекала в спокойной обстановке. Военные не создавали никакой паники, не было ни суеты, ни криков. Мы работали по графику, спокойно, размеренно – ровно по восемь часов, не более. Нам хорошо платили и даже кормили за государственный счёт. В небе не летали истребители, по земле не ездили танки. Даже солдаты не были вооружены.
Я впервые насторожился на вторую неделю работы, когда мы начали строить бомбоубежища. Если до этого всё выглядело так, будто мы просто расширяем колонию, то теперь стало ясно, что мы строим самые настоящие военные объекты. Я спросил у офицера, нашего бригадира:
– А зачем нам нужны бомбоубежища?
Он и бровью не повёл. Ответил спокойно:
– Это всегда так в комплексной застройке. Обязательно должно быть убежище. Вдруг авария или природная катастрофа? Не всё же война.
Что ж, я этим удовлетворился. В конечном итоге, три четверти промышленности Земного Доминиона принадлежали армии. И да, комплексная застройка, помимо всего прочего, подразумевала бомбоубежища и оборонные объекты. Жаль лишь, что тогда я не спросил: почему, собственно, комплексная застройка началась только сейчас, спустя почти триста лет после прибытия первопроходцев? Но я решил не докучать офицеру разговорами и вернулся к работе, поскольку лодырничество у нас не поощрялось.
Оборонный объект, надо сказать – штука занимательная. Тут и космодром на десять площадок, и зенитная батарея, и ангарный комплекс, и казармы, и арсенал… Это был настоящий военный городок.* * *
Ну, а потом пришли они – мобильные пехотинцы, как их называли. В тот день я благополучно отпахал свою смену и как раз освободился, чтобы поглазеть. Но я оказался разочарован: военные оцепили зону действий, и мне пришлось вернуться восвояси.
Как известно, когда происходит что-то тревожное, а подробностей никаких, слухи цветут буйным цветом. Я уже не помню всей той несуразицы, которую несли люди на улицах, но одно было совершенно точно: отряд мобильной пехоты отправился не абы куда, а на старое кладбище. Говорили, что кипиш среди вояк поднялся после того, как старик Кэнси пожаловался одному офицеру, будто кто-то разрывает могилы на старом холме. Думаю, никто, даже Кэнси, не мог предположить, будто такая несуразица обернётся целой военной операцией.
Люди смотрели на
