«Уважаемый Конструктор, Нострадамус днями недели зашифровывает целые эпохи… Возможно, средой он считал третье тысячелетие. А «рассвет» указывает на самое начало данного периода времени…»
«Боже, как всё просто», – подумал Ледовской.
Что же касалось «дьявольского огня», то, Арсентий был абсолютно уверен, что речь идёт о шаровой молнии. Какова её роль, пока было не понятно. Но то, что она используется (каким образом – уму непостижимо!) при создании гомункула – это вполне вероятно.
После расшифровки катрена Нострадамуса на душе стало совсем скверно. Получалось, что на рубеже второго и третьего тысячелетий, то есть, именно в наше, сегодняшнее время, некие существа, возможно, гомункулы, искусственно взращённые в неких секретных лабораториях, приведут Землю к хаосу и всеобщему кризису…
И, похоже, ужасное предсказание Нострадамуса начинало сбываться.
Из рукописи Дитриха Вёллера, найденной в подвалах разрушенного епископского замка Фишхаузен:
«…Я несколько раз отсылал герцогу Георгу Фридриху свои медицинские заключения по поводу физического и умственного состояния Альбрехта Фридриха. В них я указывал, что не вижу никаких нездоровых отклонений в поведении своего сюзерена. Но, к моему мнению не прислушиваются, а свидетельствам не дают ход. Напротив, жалкие выдумки о «неспособности и тяжёлой прогрессирующей болезни» второго герцога Пруссии раздуваются с неимоверной силой! Сколь раз я жалел о том, что вместо Иоганна Функа не казнили Симона Титиуса и его коллег – медиков-лжецов!
Но, клянусь Распятием, им за всё воздастся!»
Глава 4. Профессор медицины и директор ассоциации поисковиков
Александр Бударин в Калининграде был человеком известным. В своё время он отслужил в Вооружённых силах сначала СССР, потом РФ и, выйдя на пенсию, занялся важным и благородным делом.
Историю не только покрывают пласты времени, а также слои пыли и иных осадочных пород. Историю коверкают и хоронят в сознании человека, когда отказываются от истинных, традиционных ценностей и отдают предпочтение ложным понятиям, навеянным, в основном, западной псевдокультурой. В результате чего вырастают целые поколения, знания которых об истории собственной страны и своего народа искажены и, зачастую, забыты.
Александр Валерьевич работал поисковиком. Во главе отрядов молодых энтузиастов он разыскивал останки погибших героев, сражавшихся в здешних краях, чем способствовал возвращению имен и фамилий неизвестным солдатам, вписывая их в славную историю нашего края. Официально его должность звучала так: директор ассоциации поисковых отрядов «Память», а также – Председатель ДОСААФ Центрального района г. Калининграда. Был он вхож и в «высокие» кабинеты, но пользовался этим исключительно для дела. Его деятельность не ограничивалась одними только раскопками: он был поглощён общественной работой и занятиями с подрастающим поколением, активно проводил перезахоронение павших воинов и установление их имён. Кроме этого, Александр Валерьевич правдиво, интересно и поучительно составлял и оформлял «Книгу памяти», разыскивал родственников погибших солдат и вёл переписку с архивами...
Подполковник запаса, инженер-связист, он пользовался заслуженным авторитетом среди молодёжи. И, пожалуй, ещё одна интересная деталь – Бударин был абсолютно бескорыстным человеком. О деньгах и славе он никогда не думал.
В его внешности ничего примечательного не было: среднего роста, худощав, немного суетлив. Однако речь часто казалась излишне эмоциональной и торопливой, а поскольку мысли обычно опережали слова, то он порой «проглатывал» их, говорил какими-то «рывками» и немного сбивчиво.
Идея начать полевые работы в Приморске родилась более двух лет назад. По слухам, в окрестностях города были обнаружены останки советского танка. Собрав необходимую информацию, Бударин во главе отряда отправился на раскопки.
Тот, кто когда-либо занимался поисковой работой, подтвердит: иногда случается так, что ищешь одно, а находишь совершенно другое. В данном случае это наблюдение с точностью подтвердилось: вместо танка был обнаружен уцелевший вход в подвалы епископского замка Фишхаузен. Оглядев открывшийся взорам удивлённых поисковиков провал в кирпичной стене, Александр Валерьевич настрого запретил лезть туда своим подопечным. Техника безопасности при подобных работах – первейшее дело. Но сам не смог унять исследовательский «зуд» и, взяв с собой фонарь и отдав соответствующие распоряжения помощникам, полез внутрь. Как он объяснял потом коллегам: «словно шагнул в открытый космос»…
Подвал сохранился на удивление хорошо. Снаружи вход в него был завален толстым слоем грунта, состоящего из каши битого кирпича, щебня, древесины и песка. Но сводчатый потолок самого подземелья, местами треснувший, всё-таки уцелел. Развалившаяся от сырости мебель, истлевшие ковры, разбитые зеркала, валяющие в беспорядке предметы обихода – всё указывало на значительный возраст обнаруженного помещения. Возле треснувшего сундука Александр обнаружил остатки книги – несколько десятков чудом уцелевших листов. Чувствуя, что именно это может оказаться самой ценной находкой, Бударин аккуратно собрал найденные листы и уложил их в свою сумку. Прихватив с «трёхлапого» стола в качестве «трофея» серебряный подсвечник, он вернулся наверх и, продемонстрировав свои находки ожидавшим его товарищам, тотчас сообщил о найденном «кладе» куда следует.
Скорее повинуясь какому-то инстинкту, Бударин, прежде чем передать уцелевшие листы книги заинтересованным лицам, сфотографировал каждый из них и сохранил в цифровом виде в памяти компьютера…
– Я просто обожаю звучание органа! – громко объявила Ксения, находясь под впечатлением от концерта, который проходил в Кафедральном соборе. – Спасибо тебе, Арсентий, что опять вытащил меня из домашнего «болота» в мир культуры! – она рассмеялась и теснее прижалась к своему спутнику.
– Я знаю, милая, как ты любишь классическую музыку, – ответил тот, обнимая подругу. – Я тоже с удовольствием её слушаю… Но орган! Это что-то особенное!
Они шли по Острову Канта в сторону эстакадного моста. Весь Остров освещался высокими и низкими фонарями, а стоящие у причала небольшие суда добавляли в эту иллюминацию и свою скромную лепту. Осенний ветерок шаловливым щенком лизал лица выходящим из концертного зала посетителям.
– Как славно! – вырвалось у Ксении. – Давно мне не было так хорошо! Знаешь, сегодня я слушала музыку и тихонько плакала от счастья. Кажется, я опять превратилась в беспечную девчонку, готовую смеяться и плакать по поводу и без повода, какою и была когда-то прежде!
– Смейся, сколько пожелаешь, а вот слёз не нужно, – улыбнулся Арсентий. – Ты даже не представляешь, насколько мне приятно, когда ты радуешься.
–
