И вот я стоял на главной площади этого королевства и разглядывал процедуру повешения. На подобных акциях я никогда не был. Так же впервые в истории корабля она транслировалась по центральным каналам ТВ и радио. Это была явно показательная порка, и её никто не мог предотвратить. Правительство и руководство сект наблюдали из почётных лож наверху низких домов.
Мы тем памятным вечером долго болтали с Хэмилтоном относительно нашего существованию на палубах. Он был явно невыездным и поэтому живо интересовался каждой мелочью. Сильно удивился, узнав, что у нас не было ни домашних, ни диких животных и растений. Обещал сводить хотя бы даже не в зоопарк (я теперь даже его названия пугался), а в оранжерею. На случай, если у меня не выдержат нервы был предусмотрен поход в театр или местную оранжерею, где выращивались как простые красивые цветы, так и баклажаны с томатами и огурцами. Сортов там было не счесть.
Относительно моей родной семьи и других собратьев-путешественников дела обстояли плохо. Не найдено было их нахождение. По видимому, Старейшина заподозрил неладное и они рассеялись. Марк не хотел поднимать шумиху вокруг этого факта, так как отношения двух политических лагерей было весьма неоднозначным. Когда и как между ними пробежала чёрная кошка, мне было неизвестно, а выпытывать секреты я не умел. Да и не хотел. Просто отправили запросы в полицию, больницы и морги, не замечены ли поступления людей родом с палубы Б-12. Ответа положительного не последовало. Марк этому делу сильно обрадовался. Не знаю почему, но он очень стал дорожить нашей дружбой. Он распорядился, дабы меня считали его незаконнорожденным сыном, а тот парень, который был сброшен с вершины небоскрёба, был признан умершим. Довольно часто в морг поступают неопознанные трупы и этой организации не требовались особо приметы убиенного невинно. Просто дали отчёт наверх, что на асфальте обнаружен самоубийца. Тем и довольствовались.
Квартира у Марка была великолепна. Но в ней явно не хватало женских рук. Я его спросил на этот счёт, но он ничего не ответил. Только подошёл к окну и молча, стоял, глядя на три линии искусственного освещения города-столицы. После этого я ему вопросов на данный счёт не задавал. Узнав о том, что ко мне приходил представитель ордена космонавтов-шпионов Григорий Хэмилтон сразу же сказал, что "шпики" только руки нагревают в разного рода противозаконных операциях. Это было замечено уже давно и доказательств накопилось множество. Этот орден был, по его словам, главным держателем акций этого города и вообще корабля. Их визионеры присутствовали тайно и явно на всех палубах, и представляли из себя опасную силу. Это было так называемое КГБ (Комитет Гражданской Безопасности), ведущие тайный образ жизни.
Что же относительно того, что собирается делать секта бортинженеров с деклассированным обществом, которое стало вести весьма разгульный образ жизни и потихоньку скатывалось в массовый постельный психоз - он ответил, что понятия не имеет. Эта проблема при его нахождении у власти проблема нигде не возникала. На корабле постоянно были какие-нибудь скандалы "жёлтового" характера. На телевиденье хотя и была секта редакторов и секта цензоров, но скучными пейзажами других планет они не могли себя прокормить. Необходимы были скандальные сцены и такового же характера скандальные материалы. Им просто надо было кормить семьи и платить за роскошный и разгульный образ жизни. На том наш спор относительно межконфессиональных браков и был завершён.
Делать мне особо было нечего и я торчал у Марка дома, смотря телевиденье и читая разного рода информационные материалы. По ТВ крутили бесконечно долгий и такой же бесконечно нудный сериал о приключении колонистов на Марсе. Хоть это и было неизвестно из достоверных источников, литераторы подходили к Марсу постоянно с трагической миссией. Тут и гибель одних и других, конец цивилизации и прочее, прочее, прочее. Актёры годами изображали Учёных и Специалистов, хотя за весь сериал ничего научного и технического не делали. Просто болтали, дрались, да интриги плели не хуже пауков - птицеедов (на тот момент времени я был уверен, что они, в самом деле, ели птиц). У Марка была богатая библиотека из романов, которые вышли в свет, как на Земле, так и написанные в путешествии философами и ботаниками, благо это и было не запрещено. Была довольно редкая коллекция бабочек. При их разглядывании я пытался найти ту самую пресловутую "венгерскую бабочку", но ни в списках, ни в рисунках она мной была не замечена. Ходить по городу приходилось с охраной, так как каждое моё действие можно было истолковать неправильно и меня смело и без оглядки могли послать на рубку лесов вручную или вообще на эшафот. А мне, только ещё недавно прошедшему механизм инициации, жить жутко хотелось. Поэтому я пропадал в местных библиотеках, разглядывая недоступные мне ранее книги и другую продукцию фабрик и заводов "Вавилона".
Постепенно я привык к постоянному шуму на улице. Меня уже не цепляла многометровая крашеная на компьютерах реклама и даже радиоспектакли Ефросиньи Марковны я забросил. Они стали мне просто неинтересны.
Однако на улице стало что-то очень шумно уж по ночам. Я выглядывал наружу, думая, что в толпе опять увижу эту бандитскую рожу в нелепом костюме захватчика - ковбоя. Но того и в помине не было. Всё меньше людей толпилось вокруг питейных заведений и других мест массового скопления отдыхающих. Все были трезвы и собирались маленькими кучками и что-то живо обсуждали. Никаких палаток, лозунгов и политических митингов. Что-то явно назревало. И меня это беспокоило очень сильно.
Стали по ночам сниться странные сны. Я стал просыпаться раньше того времени, что раньше и в голосах снаружи явно слышал о том, что предстоит какое-то мероприятие. Марк приходил ко мне в спальную и читал мне купленные заранее книги о подростках. Он пытался сделаться мне ближе, но это ему явно не удавалось. Я старался же хоть как-то предотвратить наше расставание, но этого мне не удалось. Он был человеком совершенно другого круга и мировоззрения. И чем дальше продолжалось наше с ним общение, тем большую пропасть я обнаруживал между нами. Но и он, по моим наблюдениям, тоже был уже не рад нашей встрече. Всё больше и чаще он стал
