Ржавый гвоздь, выпирающий из деревянной прогнившей стены, разрезает руку. Царапает плоть и тонкие линии ладони. Линии жизни и судьбы. Кровь, алая кровь выступает каплями и остается краской на стене. Капает на пол. Но я не обращаю внимания. Голова разрывается тяжелыми ударами. Словно кувалдой бьет по металлической балке. Тук-тук-тук. Эхо прошлого застыло звоном в ушах. А я все бью руками и головой в стену, пытаясь прогнать шепот, так громко звучащий внутри меня. А затем все прекращается, так же резко, как началось. Тишина. Только сквозняк гуляет на первом этаже. Забегает сквозь щели расшатанных оконных рам. Завывает и умолкает, завывает и…
-Слышишь, - говорю я, прислушиваясь. - Ты это слышишь? - Повторяю вновь. Тихо, боясь потревожить спокойствие внутри себя.
Она удивленно смотрит на меня. Глядит на столь переменчивое мое поведение. Ждет, что я вновь выкину нечто подобное. Но нет. Все мое внимание привлек странный звук снизу. Послышалось ли? Не думаю. Я смотрю, как поднимается и опускается ее грудь. Ворот футболки порван. Следы грязи. Все это меня начинает выводить из себя. Но я отворачиваюсь от нее и делаю глубокий вдох. За ним еще один и еще. Все приходит в норму.
-Тише, говорю я ей. Ничего не…ничего не…да что же такое! Молчи! Не дыши. Сиди тихо, поняла, да?
Да, она знает уже, что я жду от нее. Кивает. А я же, ничего не отвечая, подхожу к лестнице. Всматриваюсь в царящую внизу тьму. Половицы скрипят под осторожными шагами. Громко скрипят и ступени. Одна трещит, прогибаясь под моим весом.
-Кто…там? – Спрашиваю я.
Шорох, шаги.
-Тихо, - говорю я, оборачиваясь и приставив палец к губам. Она сидит молча. Не шевелится. Только дышит. Красные заплаканные глаза хорошо видны в голубом свете фонарика, лежащего на столе у стены. Слезы засохли на ее щеках бледными солеными разводами. Мне даже захотел подойти к ней сейчас. Наклониться, чтобы наши глаза встретились. Чтобы они были друг напротив друга. Посмотреть. Увидеть страх. А затем, медленно, чтобы ощутить всю прелесть момента, неспешно провести языком по ее щеке. Меня никто не станет торопить. Я почувствовал бы соленый вкус с примесью боли и страданий. Остановился бы на миг. Закрыл глаза, чтобы насладиться моментом. И повторить. Еще, еще и еще. АХ! Легкое возбуждение взбудоражило сердце. Холодок мурашек пробежал по коже. Я из последних сил сдержал себя и то потому лишь, что снизу я вновь услышал какой-то шум.
Я продолжил спускаться вниз по ступеням. Они скрипели под каждым моим шагом. Плечом протирал стену. Шаг, протяжный скрип. И прогибается, шатается ступенька. А впереди мрак. Доносится звук. Кап-кап-кап. Вода, всего лишь вода. Дом давно прогнил, скосился на бок. Даже от легкого ветра его начинало довольно сильно шатать. Балки, стоило дотронуться до них, начинали изрядно качаться. Все скрипит и трещит по швам. Я даже не знаю, как до сих пор он еще не завалился. Но мне нравилось проводить здесь время. Тихо, уединенно. Никто не беспокоит. Нет посторонних глаз, ушей и бессмысленных разговоров. Только я и мыши, только я и она.
Под ногами хлюпает вода. Уже начало немного подтапливать сбоку. За пустой оконной рамой шелестит листвой молодая верба. Тишина. Я делаю пару шагов, осматриваясь и прислушиваясь. Но никого не вижу и не слышу. Хотя, нет, снова тот звук. С улицы, со стороны зарослей дерна. Кто-то пробирается сюда по заболоченной тропе? А в тиши лесной так громко заливались лягушки. Я прошел по коридору. По отсыревшим доскам. На стене можно было увидеть отметины на остатках обоев, там, докуда доходила в прежние годы вода во время паводка. Там же налет из плесени и мха. Прохладный сырой воздух гуляет меж стен. Я аккуратно перешагиваю те места, где на полу нет досок. Они прогнили, треснули и провалились вниз в подвал. Из подвала веет затхлостью и могильной тьмой. И тьма та смотрит на меня и манит. Зовет. И шепот ее услышу только я. Быть может, когда-нибудь весь дом, часть за часть провалится в бездну. А вместе с ним и я. Пусть так.
Я толкаю дверь. Она кое-как держится на ржавой петле. Скрипит, открывается. Темно. Звезды высыпались на небе и видны средь шелестящей листвы невысоких деревьев. Огромный ковш светит яркими огнями в обрамлении одиноких, но столь прекрасных светил. И я уже готов отвлечься от всего на свете, забыться, созерцая красоту природы. Но шум. Ветви дерна потревожены незваным гостем. Умиротворенное состояние леса нарушается. Даже лягушки притихли. Или мне это только показалось. Из окна второго этажа накренившегося дома пробивается тусклый свет фонарика. Зря я его не погасил. Но теперь же ведь поздно. Вот слышу шаги. Хлюп-хлюп-хлюп. Шелест, хруст веток. Знакомый силуэт возникает перед глазами. Грозно выползает на свет звезд, словно леший здешних мест или тень былых времен. Силуэт, такой знакомый. И мой больной воспаленный мозг шепчет мне: отец, отец, отец. Я даже вижу дым его дешевых сигарет. Так может и не дым это, а всего лишь туманная дымка. Да, скорее всего так и есть. Вот только укоризненный взгляд темных глаз прожигает меня. И молчание, нависшее невидимой, но осязаемой пеленой окутывает. Становится нечем дышать. Ком подкатывает к горлу. Я пытаюсь собраться. Вдох, глубокий вдох. Мне всегда это помогает. Я иду навстречу. Подхожу так близко и насколько можно спокойно говорю:
- Привет.
***
Так просто. Так легко. Так обычно и привычно. Ничего трудного в этом деле нет. Как раз для меня. Именно то, что нужно и необходимо. Без каких-либо тяжких умственных работ. Банально, но так же и не совсем просто. Для кого-то не просто, но не для меня. Я привык, мне даже нравится. А как же может быть иначе? Работа есть работа. Каждому свое.
Лопата так легко входит в землю. Черную-черную землю. Срезает траву, врезается сквозь корень. Глубже, еще глубже. Набираешь как можно больше и откидываешь в сторону. Туда, где уже образовался небольшой холмик. Повторяешь действия. Раз-два-три. А под ногами, извиваясь и пытаясь скрыться обратно во тьму, шевелятся черви. Одни чуть светлее, другие темнее. Недосущества. Личинки змей, которым не суждено стать чем-то большим. Мерзкие создания. Бывает, лопата разрезает одного или сразу несколько надвое. И каждая половинка пытается уползти, скрючиваясь в агонии адских судорог. Души бесчисленных грешников. Им суждено быть червями. Безвольными, слепыми и глухими. Кто как жил, то и получил. Мама бы сказала, что это приезжие, но не об этом сейчас.
Что-то я отвлекся от основного занятия. Стерев рукой пот со лба, стал продолжать
