-Он же весь в крови.
-Скажи. Скажи хоть что-нибудь?
-Я, - попытался ответить, облизывая пересохшие губы. А вокруг все крутилось, вертелось.
Хруст прыгал рядом.
-Отведите его домой, ну! И его. Ему здесь тоже не место.
Я увидел Ваньку. Он стоял рядом. Весь бледный в холодном свете фонариков. И какой-то потерянный. Нет, скорее испуганный. Смотрел на меня.
Затем нас повели к лесной тропе. Повели домой.
-Идемте. Вам не стоит здесь…
-Я ведь увидел тебя, - сказал тихо Ванька. – Увидел, как там. Ну, напали на тебя. Я бы…знаешь, сам бы помог, - он легонько толкнул меня в плечо, улыбнулся. – Но подумал, что надо звать на помощь.
-М-м-м, - ответил я.
Уже ступив на тропу, идущую меж деревьев, я оглянулся назад. Увидел собравшуюся полукругом толпу. Увидел машину. Остановился. Ванька тоже.
-Пойдемте, чего встали?
Но я не мог отвести глаз. Я смотрел, как загорелась машина. И как мои похитители сидели в ней, истошно крича от боли. Смотрел их смерти в глаза. А они словно смотрели на меня из всей толпы. И злость была в их умирающих глазах. Будто осколками, крохотными частичками пепла, эта злость с порывами ветра влетала в меня.
-Вот они! - Кричал голос мамы, который я еле узнал, - ПРИЕЗЖИЕ! Приезжают, похищают наших детей. Беды, одни лишь беды от них! То пожар разведут и спалят пол леса, то кур передавят. Рано или поздно этим должно было все кончиться. Начали похищать людей! Это наши места, это наши люди. А их? Что ждет их и им подобных? Разве мы должны их отпустить? Позволить убраться, чтобы вернуться вновь?
-СМЕРТ ИМ! СМЕРТЬ! – Скандировала толпа.
-Или вызвать полицию? Но на их место придут другие, а следом еще, еще и еще. Это не остановить, покуда не выжжем заразу на корню!
-Мам? Что вы делаете? – Естественно отсюда меня никто не мог услышать. Сказал скорее себе, чем кому-то еще.
И я видел лица. Знакомые лица. Соседи, друзья. В их глазах тоже пылал огонь ненависти, хоть и не горели они всерьез. Они поднимали руки к звездам и радовались. Смеялись, показывали пальцами на охваченную огнем машину.
-Смерть им! Смерть!
Гавкали собаки.
Лиц в машине я больше не видел. Стихли их предсмертные стоны. Но огонь еще не унялся. И дым разносился над деревьями смердящим туманом.
Мне стало дурно. Внутри сжалось. Застыло. Все пропало. Сама смерть дыхнула мне в лицо, и я ощутил ее гнилостный запах. Все стало безразлично. Словно умерла частичка меня. Я бежал по темным коридорам самого себя, пока не нашел дверь. Сейф? Открыл его и заперся изнутри. Я…я…черт, что это было за слово? Такое знакомое. Такое…Здравомыслие? Что это? Хм, когда-то я знал значение этого слова. Было присуще мне оно? Да. Наверное. Не знаю.
-Ты прости, что утром я толкнул тебе. Накричал. Я не со зла. Ты ведь знаешь? – Начал разговор Ванька, когда мы подошли к деревне.
-Я…эм…ага
-С тобой все хорошо?
Раз-два-три. Тьма, вокруг тьма. И я задыхаюсь, вдыхая человеческую жестокость.
***
-А-а-а, - слышу я крик Иры. Он отрезвляет меня, возвращает в реальность.
И я вижу. Вижу все таким, каким и должен был видеть всегда. Настоящим. Живым. Сознание открылось и сияет, освещая внутреннюю темноту.
-Раз-два-три, - говорю я себе.
Я должен помочь ей. Гребу руками тухлую воду. Плыву. Ноги находят ступеньки. А руки дверь. Пытаюсь открыть. Толкаю. Туда-сюда. Поддается. Срывается с петель и падает. Я выбираюсь из подвала.
-Должен помочь. Моя вина. Только моя. Что же я натворил?
Я ведь не совсем плохой человек. Наверное. Хочу в это верить. Просто потерялся внутри себя. Я не хотел, не хотел никому причинять вреда. Все ошибаются. Все совершают ошибки. Надеюсь, что еще не поздно исправить их.
Надеюсь, что свет еще немного погорит.
Надеюсь, что любовь окажется сильнее всех проблем.
Надеюсь.
***
Жаль. Очень жаль. На одни и те же грабли. Раз за разом. Снова и снова.
-Мама?
А я ведь верил. Доверял. Как же был слеп. Как же так?
Вечер. Заглядываю сквозь прутья решетки. Сердце издает протяжный скрежет внутри.
Я знал, я ведь знал, черт побери! Просто не хотел признавать.
-Я вытащу тебя, слышишь?
Тьма. Она такая вязкая, как трясина на болоте. Раз прикоснешься и все. Начало конца. Будет затягивать тебя, затягивать, пока не накроет с головой. И тогда доберется до души.
Глава девятая. Майский цветок III.
Там тихо-тихо соловьи
нам песни пели о любви
-Они убили его! Нет-нет-нет. Этого не может быть! Что? Что происходит? Это какой-то розыгрыш? Чья-то злая шутка? Нет-нет-нет. Я сплю. Да. Это сон. Страшный-страшный сон. Мне только надо проснуться. Только проснуться, и все останется лишь темным пятном на глазу. Давай же, давай. Почему я не просыпаюсь? Почему?
Рука касается темной растекающейся лужи. Кровь? Это кровь? Пахнет металлом. Старым и ржавым, который так долго находился под дождями.
-А-ха-ха, - смеюсь я в каком-то припадке. И это не мой смех. Я не узнаю его. Что же такое-то? Меня трясет. Мне холодно. Мне жарко. Почему, почему он все еще смотрит на меня глазами, в которых более нет света? Может, в моих глазах его тоже нет?
-Где мой сын! – Кричит, остервенело, старуха. Трясет меня за плечи. - Что вы с ним сделали, говори?
-Ха-ха-ха, - отвечаю я.
А тот другой стоит себе в стороне и вытирает кровь с топора рваной майкой. Молчит. Смотрит.
Светает. Начинается новый день? Или сразу же на место ночи придет следующая ночь? В глазах темно. Так должно быть? Не знаю, не знаю. Я просто не хочу верить, что тот человек, который сейчас лежит в грязи, в луже из собственной крови, когда-то был жив. Лишь мгновение назад. Дышал, говорил, ходил. Теперь же просто «был». Перешел в прошлое. И нет для него более не будущего, как и нет настоящего. А я смеюсь в предрассветных сумерках не в силах унять себя. Задыхаюсь больными, умирающими звездами, которые таят в гладе болотной воды. Впитываю их слезами, накатившимися на глаза. Чтобы забыть, чтобы все забыть.
-Мама? Что…что…это…что происходит здесь?
Старуха вылупилась на человека, вышедшего из дома на болоте. Грязного, оборванного.
-Алеша! – Воскликнула она. – Живой…
-Ваня? Что вы тут…это…делаете?
Мужик в майке спрятал за спиной топор.
-За тобой пришли.
-Тебя ведь дома-то не было целый день, Алешенька, мы беспокоились. А где еще искать-то тебя? Всю деревню обходили. Да вдоль реки тоже. Нет. Как сквозь землю провалился. После похорон ушел и…
-Я…того…влюбился, мама.
-В кого это? В нее что ли? - Она показался на меня пальцем.
-Ха! – Выдавила я из себя смешок.
-Она же ПРИЕЗЖАЯ! От приезжих одни беды. Ты
