― Когда-нибудь я снова приду к тебе, ― мелодично звенел мальчишеский голос. ― Приду, чтобы ты смог навсегда отпустить меня, как сейчас я отпускаю тебя.
― Не надо, ― со слезами на глазах шептал Реми. ― Не отпускай меня, будь всегда со мной! Раздели со мной вечность!
Стоя внизу, у подножия ложа, Этьен только молча улыбался. Под бешеный стук сердца и тревожные раскаты музыки Реми спрыгнул с кровати и мигом оказался подле него. Он простёр ко брату руки ― тот во мгле пустой исчез.
Но мгла рассеялась, и роскошный покой на первом уровне дворца посреди цветущего сада вернулся во всём своём великолепии. Дорогие ковры и ткани по-прежнему устилали пол и ложе, вьющаяся зелень вползала в раскрытое окно, только свечи погасли, отгорев своё, и их приторный аромат растаял под напором ветра. Зато распускались цветы, и к пряному запаху примешивался их лёгкий приятный запах, несущий что-то новое, незнакомое, но, несомненно, благое и светлое. Музыка утратила тревожность и текла теперь спокойно и даже немного лениво.
Ночь умирала, позлащённая луна бледнела, уступая место розово-золотому рассвету, занимавшемуся над зеленью дворцовых садов. Первые лучи солнца проникли в покой, высветив его ― теперь он не казался Реми таким волшебно-чарующим, но зато он стал куда более родным и уютным.
Рассвет разгорался всё больше, краешек солнца показался над вершинами деревьев, и светило начало стремительно распаляться. Оно наполнили покой своим светом, а душу Реми ― той самой безудержной, безбрежной эйфорией, от которой он засмеялся в голос, захохотал так громко, как только мог. Солнце залило покой светом, и от света и хохота зал задрожал и начал расплываться, теряя очертания, и музыка, такая знакомая, звучала всё тише и глуше, отдаляясь и умолкая…
…Прекрасное видение медленно покидало его, но необычайная лёгкость и радость остались. Реми казалось, что он светится всем телом, одежды будто мешали ему, и хотелось сбросить халаты и предстать перед зарёй первого дня его бессмертия обнажённым, будто бы он только что возродился, умерев вместе с братом под снегом в том сне или выйдя из озера под водопадом в другом сновидении.
― Добро пожаловать в вечность, ― приветствовал его Ладислав.
Реми распахнул глаза и понял, что дышит часто-часто, буквально глотая воздух.
― Сколько я… который час? ― на выдохах сказал он, часто моргая.
― Скоро рассвет, ― ответил мессир. ― Видение длилось пять часов. Долго. Говорят, чем дольше длится видение, тем дольше принявший эликсир сможет выдержать бессмертие.
― И сколько же длилось ваше видение? ― машинально спросил Реми.
― Четыре с половиной часа, ― удивил его ответом мессир. ― Да, у тебя оно было дольше, и если наблюдения моих предшественников не лгут, я не ошибся, выбрав тебя своим преемником.
Только сейчас Реми понял, что ему душно; пот струился у него со лба и под халатом,
и внутренние стороны бёдер липли друг к другу. Он вытер лоб рукавом, а мессир, заметив это, подошёл к окну и распахнул его настежь.
― Не бойся простыть, ― пояснил он. ― Сейчас ты неподвластен никакой хвори.
Холодный сырой воздух ворвался в душный покой, наполнив собой грудь Реми. От ветра у него прояснилось сознание. Мелодия колокольного перезвона, звучавшая в видении, словно отпечаталась в его памяти, и сейчас он понимал, какой должна быть песнь о его безвременно почившем брате.
― Что я делал эти пять часов? ― спросил он мессира.
― Кружил по покою, махал руками, гладил сам себя, временами стоял столбом, иногда садился или ложился на пол или на стол, ― пожал плечами Ладислав. ― То же, что и все, принявшие зелье. ― Он хитро улыбнулся. ― Я догадываюсь, что ты видел.
Реми покраснел от смущения и попытался что-то сказать, но не смог. Мессир же широко улыбался, отчего казался сейчас совсем молодым.
― Не стоит стыдиться своего видения. Каждый из обратившихся к вечности таял в объятиях тех, кого породило его сознание. Когда обращался я, ко мне в наваждении явился Атаумет, и с ним я на четыре часа позабыл Лисиппа. А потом, когда видение кончилось, я мог вспоминать о нём без страданий.
Мессир подошёл вплотную к Реми и крепко обнял его. Фруа прижался к нему, чувствуя огромное облегчение.
― Обращение к вечности сродни рассказам о рае. Везде, где я бывал, мне говорили, что доблестный воин, попав в рай, навсегда забудет о печалях и тревогах, и его будут ублажать красавицы, каких нет нигде на земле.
― Меня ублажали не красавицы, ― зачем-то поправил Реми.
― Меня тоже, но какая разница, ― рассмеялся мессир, размыкая объятия.
― Ни одна красавица не сможет сравниться с… ― выпалил было Реми, но осёкся.
Мессир удивлённо посмотрел на него и глубоко вздохнул. Реми стоял напротив, он глубоко дышал, но его дыхание уже выровнялось.
― Признаться, я не ожидал, что твоя привязанность окажется столь прочной, ― медленно проговорил он. ― Ещё никто не переживал такого видения. Ангельские инкубы наваждений ещё никого не оставляли равнодушными.
― Это плохо? ― со смешанными чувствами спросил Реми.
― Не знаю, ― покачал головой мессир. ― Я же говорю ― ты первый, кто отказался от них. Возможно, подобное бывало ранее, но мне неизвестны другие такие случаи. Я уверен только в одном: ты станешь исключительно хорошим преемником.
Мессир умолк, оставив Реми в сомнениях, и, задумчиво качая головой и что-то беззвучно нашёптывая, отошёл к раскрытому окну. Свечи, зажжённые до полуночи, почти все погасли, а слабый огонёк тех, что ещё догорали, был уже лишним. Реми осторожно задул их, и фитили изошли тонкими струйками едкого дыма. Мессир не глядел на него, всецело погрузившись в свои раздумия.
Когда Реми надышался, а пот высох и больше не струился по телу, в комнате стало довольно прохладно. Поёживаясь и потирая ладони одну о другую, Реми подошёл вслед за мессиром к окну и посмотрел в проём.
Ночь умирала; чернота за окном стремительно выцветала под напором восходящего солнца, и звёзды гасли одна за другой, не в силах тягаться с нарастающим понемногу свечением. Сквозь отверстый проём в комнату проливался уже слабый свет, в котором мрачные картины по стенам выглядели не так уж и мрачно. Даже трупная вечеря, как Реми окрестил про себя картину с мертвецами за столом в паутине, не пугала его в слабом свете раннего утра. На почти выцветшем небе Реми заметил совсем тоненький ободок призрачно прозрачного месяца.
― Сегодня ты родился заново, ― подтвердил его мысли мессир. ― Как и луна.
Сконвертировано и опубликовано на http://SamoLit.com/
