Мой рот наполняется желчью, я не хочу смотреть на того, кто недавно был моим другом.
Бесчестный ублюдок, а не друг!
Я бы убил тебя, Моргенштерн. Но кодекс сильнее.
ТАЙНА ПОЭТА
Предутренний воздух чист и свеж. Ветер ласково гладит щеки, словно умывает родниковой водой. Над кронами леса кружат птицы, и их тоскливые крики смешиваются с безнадежностью, вызревшей в моем сердце.
Солнце взойдет скоро, разгонит промозглую темень, подарит жестокому миру частичку тепла. Я расправляю плечи, хотя на душе дугобровые русалки поднимают ил темных мыслей. Спокойствие, говорю себе строго. А что, собственно, еще остается?
Взгляд Моргенштерна колеблется на одной точке – чуть повыше моей головы. Лицо Оружейника выточено из упрямства и какого-то острого, перехватывающего дух, ощущения обиды.
ВСЕ ТАЙНЫ РАСКРЫТЫ! КАРТЫ НА СТОЛ! КАРТЫ НА СТОЛ!
Я кутаюсь в плащ и невольно подмечаю, как прерывисто дышит Моргенштерн, бледность растекается по пухлым щекам.
Злость поднимается в душе. Что, стервятник? Ты поднял руку на обезвреженного врага, но трижды отказался убивать, глядя в глаза той, что подарила тебе никчемную жизнь. Как будешь жить с этим, трус?
- Будь ты проклят, Поэт.
Я поднимаю брови. Даже так? Держу себя в руках, чтобы не вмазать по желейному лицу.
- Ты совершил бесчестный поступок, а проклят – я? Ну ты и ублюдок, Моргенштерн.
Молчание падает между нами, как неловко выпущенный из рук меч.
Мы стоим рядом с вековечными дубами, и сама природа прислушивается к напряженному разговору.
- Ты вынудил меня это сделать! – отвечает Моргенштерн хрипло, боясь сорваться на визг.
- Ты! Ты предложил мне это! Ты виновен в том, что произошло! Ты, а не я!!
Пронзительный крик обрывается на высокой ноте, эхом идет гулять по лесу. Я наклоняюсь вперед, и моя ладонь впечатывается в толстую щеку, бросая Моргенштерна на колени.
- У м-меня н-не было в-выбора, - причитает он, отползая подальше, держась за рассеченную губу, - о-оставь м-меня в п-покое, у-убийца…н-небыло…в-выбора…
Я сплевываю и медленно направляюсь прочь, вглубь леса. Моргенштерн кричит вслед, но я не оборачиваюсь.
- Я тебе не друг, П-поэт! Я-ясно? П-понял? Ты м-мне н-никто!
Я слышу, как он поднимается, ругаясь и расточая угрозы направо и налево. Но я не возвращаюсь. С этим существом не хочу иметь ничего общего.
Под моими ногами пожелтевшие листья превращаются в грязь. Я чувствую себя погано. Перед внутренним взором - распростертое тело Айраны, и до этого ее залихватское: «Ну что же, убьешь?! Не страшно!»
Ошиблась ты, Айрана. Страшно, страшно так умирать. Страшно, когда сын - трус и слабак – запускает кинжалом в лежащую в беспамятстве мать.
Тошно так, что хочется кричать.
Но я заставляю себя перетерпеть, успокоиться, принять темную изнанку этого мира так, как принимал всегда: с брезгливостью и непониманием.
Хорошо, что империя пала. Оружейники разложились не только физически, став неповоротливыми, ни на что негодными увальнями, но и морально. Если Бог Солнца наблюдает за ними из золотой колесницы, как, должно быть, презирает он тех, кто приносит в его честь дорогие дары!
Но и Паладины – ничем не лучше. Фанатики, жаждущие погрузить мир в кровь и хаос.
Одним словом – люди.
Дорога выводит на берег быстроводной реки. Я не спеша раздеваюсь, поглядывая на засветившиеся верхушки сосен на востоке. Складываю одежду в дупло, туда же, сверху, кладу оружие и прочие приспособления. Откупориваю бутылку и поливаю дупло, заставляя заключенную в пузырек магию работать. Дупло зарастает корой, и дерево становится целым. Шершавая кора светится, но через миг свечение исчезает.
Солнце встает. Небо прочерчивают нежно-розовые, белые, как пух одуванчика, и золотистые полосы.
Абсолютно голый, я медленно вхожу в реку. Проточная вода обнимает холодом. Холод приносит дрожь и облегчение. Я иду, наступая на скользкие камешки, а вода поднимается все выше, лижет ноги, плещется под коленями, оглаживает живот и подбирается к груди, обнимая и успокаивая. Когда вода достигает плеч, а течение вот-вот собьет с ног, я снимаю с шеи именной амулет Охотника. Амулет начинает меняться на глазах: перекрещенные кинжалы оборачиваются золотистой русалкой, русалка кусает себя за хвост и обвивает мое запястье, превращаясь в браслет.
С возвращением домой, словно бы говорят ее глаза, зеленые, как речная тина.
Лишенный магической защиты, я начинаю задыхаться и падать, падать, падать, окутанный веером ледяных брызг. Мое тело погружается на самое дно, крик корежит рот… но звук неслышен, пузырьки уходят вверх, к зеркальной глади воды. Тело ломает и сминает, первозданная сила превращения играет мною, как пастух на дудке.
Жабры с режущей болью появляются там, где им полагается быть, хвост бьет по воде сильно и зло, глаза заливает вода, а рыбья чешуя окутывает тело белоснежной броней, возвращая меня - мне.
Отталкиваюсь от дна и выныриваю, навстречу восходящему солнцу.
Из лесной опушки вылезает леший. Его бронзовые руки, похожие на сучки, покрыты молодой листвой.
- Как поживаешь, водяной? - говорит он на языке птиц и деревьев.
Я понимаю! Какое это счастье, вновь понимать родную речь.
- Жи-и-ив-ву… - отвечаю и смеюсь.
Потом резко выпрыгиваю из воды, делаю в воздухе петлю и погружаюсь к самому дну, оставляя гладь реки в окружении искрящихся брызг.
Выныриваю и провожу по зеленым волосам, фыркаю весело. А тоска уходит, оставляя сердцу первозданную радость присутствия.
Делая меня таким, каким я был много лет назад.
- Сложная выдалась ночка? – Леший сидит на пне у самой воды, и его отражение улыбается приветливо.
– Опять Охотники?
Я морщусь, не хочу вспоминать. Плыву, рассекая волны подвижным хвостом.
- Почти, - откликаюсь, оборачиваясь. – Мне пора, Родверд. Храни Род!
- Храни Род! – повторяет он древнее прощание, блеснув глубокими коричневыми глазами. - Мы гордимся, Поэт! Слышишь, мы все гордимся!
Я поднимаю вверх ладонь, а после лечу вперед на волнах, ощущая на чешуе холодное дыхание реки, которая была мне колыбелью с самого рождения.
Гордимся… я верю ему. Как и остальные из древнего рода, Родверд знает, какую цену я принес во имя борьбы. Только по утрам, пока не пришел полдень, я могу стать собой – королем рек и течений. А после вновь существую в неудобном теле человека, выполняю задания Гильдии, забываю о мире, который не хочу, не должен забыть…
Не всем удается стать Охотниками. Многие умирают, не в силах справиться с двойственностью. Водяные, русалки, лешие, вампиры, домовые, феи, оборотни, – издревле презираемые человечеством, - мы поняли, как защитить себя! После безжалостной войны, в которой погиб мой отец и была вырезана половина рода, мы решили бороться. С помощью магии создали Гильдию, чтобы устранять опасных Роду существ. Стали Охотниками, пожертвовав счастьем и здоровьем. Был ли у нас выбор? Я думаю, нет.
Люди – жестокие существа. Они убивают
