Просто однажды на станции мобильной связи произошёл сбой.
Маленький сбой, который сразу же исправили. Через пару минут.
Но за эти пару минут молодой мужской голос долетел до деревни Белые Росы посреди Стратегического леса — и был услышан.
Вызов был принят. Как писали в книжках.
Когда Молчун поколол дрова Сысунихе, на дворе уже стемнело. Он не спеша шёл по улице, чувствуя, как остывает разогретое работой тело. Ночью, может, и подморозит. Молчун думал о том, что придёт домой, поможет отцу, потом уроки сделает, — и когда отец у печи в свои виртуальные мечты зароется, можно и к гусочке его дорогой на пять минут зайти, глянуть, как она там.
«Помогай бог», — говорил он машинально, замечая то там, то сям за заборами своих односельчан, что неторопливо возились на подворьях. Окна домов уже светили зеленоватым огнём, словно лесные огромные чудовища разлеглись с обеих сторон улицы, ожидая, когда по ней пройдёт кто-нибудь более питательный, чем мелкий, худой, неприметный Молчун.
И чего он их так боится?
Молчун повернул к речке, деревня осталась в стороне, сейчас срезать через луг — и прямо до ихнего дома.
Через огороды прямо на него шёл человек. В темноте Молчун не сразу узнал, кто такой.
Да и человек его тоже вроде не на шутку испугался. Заметил Молчуна и мордой прямо в землю. Как убитый. Спрятаться думал.
Тут и стало ясно, что это за птица.
«Пан Каковский, это ж я, Молчун. Вы куда на ночь надумали, а?»
С паном Каковским Молчун почему-то любил говорить. Может, потому, что пан Каковский никогда никого не слушал. Даже себя самого.
Пан Каковский медленно поднялся с земли. Стал вглядываться издали в Молчуна глазами своими подслеповатыми.
«Как это? Ты кто такой?»
«Я Молчун, однорукого Кастуся Молчана сын, — объяснил терпеливо Молчун. — Так куда вы, пан Каковский?»
«Как ты меня напугал, — вздохнул господин Каковски, тревожно оглядываясь на деревню. — А вот скажи мне, хлопчик…»
Пан Каковский подошёл ближе, недоверчиво сверля Молчуна глазами.
«Какой сейчас год?»
«Две тысячи сорок девятый, — вежливо и устало ответил Молчун. — Пан Каковский, шли бы вы домой. Темно. Поспали бы — и всё пройдёт».
«Две тысячи сорок девятый… — с ужасом повторил пан Каковский. — Как так? Как так получилось? Ошибка! Ошибка вышла!»
И он снова рухнул на землю. Молчун встал рядом, ожидая, пока тот поднимется. А что поднимется, сомнения не было. Всегда поднимался. И не бросишь же человека. Жаль его.
«Как так получилось?.. — Пан Каковский поднялся, отряхнул брюки и надел на плечи свой рюкзачок. — Ну, ничего. Знаешь что, хлопчик. Я убежать хочу. Как-нибудь до Жабинки доберусь, через лес. Ты мне только дорогу покажи… Как отсюда до Жабинки дойти. У меня там тётка двоюродная живёт. Одна на всём свете родной человек. Покажешь, как убежать отсюда? Пойми, не могу я больше. Должен же быть какой-то выход!»
Такой он, пан Каковский. Всё как, да как-нибудь, да какой-то, да как так получилось…
«Пане Каковский, — Молчун посмотрел ему в глаза. — Не выйдет у вас убежать. Вы уже столько раз старались…»
«Как это не выйдет? — Каковский вытаращил глаза. — Какое ты право имеешь, щенок? А ну показывай, как отсюда кратчайшим путём выйти. Иначе убью тебя! Топором зарублю! Покажу тебе сейчас, какой топор у меня в рюкзаке!»
И правда: пан Каковский начал рыться в рюкзаке, стал на колени, топор никак не находился, и, компенсируя его отсутствие, он делал сердитое лицо: напрягал губы, раздувал щёки, скаля гнилые зубы, и дышал, как одичавший, не старый ещё пёс. Молчун смотрел на него сочувственно.
Рука пана Каковского достала до дна рюкзака и вылезла через дыру наружу — скрюченная, грязная, с длинными тонкими пальцами.
«Как же это я… — Каковский сокрушённо сел прямо на грядку. — Как же это я не заметил… вывалился топор. Нечем тебя убить, если дорогу показать откажешься. Но я найду! Как-нибудь да убью…»
Молчун покачал головой.
«Идём! — пан Каковский вскинулся, схватил Молчуна за руку и потащил в сторону леса. — Беру тебя в заложники. Я террорист, мне можно!»
Кривые пальцы пана Каковского вцепились ему в ладонь. Молчун послушно двинулся в сторону леса вместе со своим захватчиком, следя, чтобы тот не споткнулся о край колеи, оставленной здесь трактором.
«Как же это так вышло, а? — бормотал Каковски. — Какая трагическая ошибка… Но я как-нибудь. Я, может, топор и потерял, но я не потерял веры в себя! Как-нибудь соберусь…»
«Одиннадцатый раз уже в этом году собираетесь, — спокойно сказал Молчун. — Знаете же, чем всё закончится. Может, домой? Я вас спать уложу…»
«Молчать! — выпучил глаза пан Каковский, волоча Молчуна вперёд, к лесу. — Как-нибудь без тебя разберусь, молокосос!»
Они дошли до первых, тёмных, похожих на стражников, деревьев, пан Каковский потянул Молчуна дальше, Молчун это место хорошо знал, здесь начинались все их с отцом лесные вылазки, а пан Каковский сразу же попал в лапы к веткам, то в глаз от них получал, то в живот. И всё же лез вперёд, как одержимый. Молчун сначала раздвигал кусты да заросли для пана Каковского, словно двери перед ним открывал, но потом надоело — хочет, пусть себе всю кожу обдирает.
Дошли до лесной дороги, перешли на другую сторону, тут уж совсем густой лес начался, а пан Каковский всё тянул Молчуна вперёд, в темноту. Бросить его здесь — неделю бродить будет, если солдаты раньше не найдут.
«Ты мне правильно дорогу показывай! — хрипел где-то рядом невидимый пан Каковский. — А иначе привяжу к дереву и оставлю здесь диким зверям!»
Так они, может, целый час шли куда глаза глядят. Пока вдруг яркий свет не перерезал им путь. Пан Каковский закрыл глаза и бросился бежать, споткнулся, упал на колени, достал из рюкзака верёвку и обвязал вокруг шеи.
«Живым не дамся!» — крикнул он и потащил левой рукой верёвку вверх.
Из леса вышли двое солдат, лица до глаз закрытые, фонарики острые, будто ножами темноту рубят.
«Мы из Белых Рос, — сказал Молчун, закрывая глаза от ослепительного света. — Опять наш пан Каковский разошёлся».
Один из солдат достал мобилку. Второй опустил автомат и показал на тропинку, высеченную в чаще нестерпимо белым лучом фонарика.
Сейчас нас на уазике в деревню отвезут, подумал Молчун. Полицай около Тэклиного дома встретит, Каковского домой потащит, проспаться… Ну, может, плетей ещё выпишет. Ну, это не беда. Сколько раз пан Каковский уже режим нарушал, чудак этот неисправимый. А его, Молчуна, к отцу. Привезут на уазике, как важную персону. Сколько раз такое уже бывало.
Долго они с паном Каковским шли… Если по часам на мобилке считать, то часа полтора. Пока на пост не наткнулись. Так и живут они здесь, как на острове. Гуси на болоте. Один русский писатель когда-то такую книжку написал. Дед, пока живой был, рассказывал. Гуси — это якобы о них, сельчанах. Да какие же они гуси?
