И какое ж тут болото… Море тут. Зелёное море, из которого в серое небо торчат узкие горы военных вышек. Лёжа ничком между сплошных елей и сосен, всматриваются в эту серую высь острова малолюдных деревень… Тоска…
Остров, как их учили в школе, — суша, со всех краёв окружённая лесом. Стратегическим лесом, который начинается здесь и повсюду и нигде не кончается. Шумит лес. Скрывает что-то. Гудит. Сердится.
Прямо под его, Молчуна, ногами.
3.В воскресенье Молчун с отцом отправились на охоту.
Поднялись рано, как и полагается, у Молчуна ещё сны по спине лазили, а отец уже горячую картошку ему под нос суёт и молоко наливает: давай, сынок, пей — и пойдём. Вышли из дома на рассвете, отец с двустволкой на плече, старой, дедовской, а Молчун сетку несёт и снова, как когда-то, удивляется отцовской ловкости. Однорукому из двустволки выстрелить — это непростая задача, а отец, как что, сбрасывает ружьё, сжимает возле курка, взводит и бах! — рука даже не дрогнет. Такую вещь одной рукой удержать — это же какая сила нужна. Крепкий у Молчуна батька. Но сына не лупил никогда, ни разу тяжёлую свою единственную лапу на него не поднял, чтоб до Молчуна лучше доходило, кто кого слушаться должен. Поэтому, поговаривают в Белых Росах, и растёт Молчун таким странным — мало отец ему всыпал в своё время. Ну, что поделаешь — однорукий да без жены: где ж ты хлопца как следует воспитаешь…
«А на кого идём сегодня, татка?» — насупившись и зевая, спросил Молчун. Шаркающим шагом он шёл по дороге рядом с отцом и никак не мог проснуться.
Отец посмотрел на него, как на дурака.
«На панду, на кого же ещё».
Молчун вздохнул. Сколько раз они на панду ходили, так ни разу и не добыли. Хотя время, конечно, самое подходящее. После Покрова холод панду из чащи гонит, ютится тот панда поближе к человеческому жилью, из леса еду себе высматривает, с деревьев слезает. Казалось бы, тут-то его и лови голыми руками. Да только хитрый зверь панда, умеет притвориться — то белкой, то пнём, то кучкой мха, а то и человеком. Учитель им рассказывал, как пошёл однажды в лес на зайца, пострелял немного, домой возвращается, а тут на поляне какой-то мужичок сидит, малину дикую щиплет. Метров за десять от учителя. Учитель с ним заговорил, осторожно так — ведь каждый знает, что, чужого завидев, не паниковать надо, а постараться его в деревню заманить и там полицаю сдать. Мужичок повернулся к охотнику и, улыбаясь, говорит: «Да не ссы, у меня документы есть, иди сюда, я тебе покажу, вот лицензия райпотребсоюза на сбор ягод, грибов и корнеплодов… А ещё чекушку имею, иди сюда, вместе дёрнем…» И что-то издалека учителю показывает, бумажку какую-то. Учитель поверил, начал к тому мужичку сквозь кусты и ветви продираться, ружьё опустил, а мужичок ему улыбается так ласково — мол, свой я, свой… Давай сюда… Чекушечка в малиннике блеснула, учитель лезет к мужичку, а тот всё как был за десять метров, так и стоит там, да малину щиплет… Долго продирался учитель через лесок, гимнастёрку порвал, щёку веткой чуть не проткнул, мобилку потерял, только к вечеру на какую-то дорогу вышел — всего и успел, что зад того мужичка разглядеть, а зад у него не человеческий, а с коротким хвостом и круглый такой, красный…
Обманул учителя тот проклятый панда. Но это летом было. К зиме панда уже не такой хитрый, голод не тётка, лезет панда к человеку, надеется что-то с поля ухватить, бродит по опушке, поздний гриб ищет, или то, что на поле осталось, подбирает…
Один только старый Космач хвастался, что ему панду удалось подстрелить. Правда, уже тогда, когда проверить невозможно было. «Где же тот панда, дядька?» — «В брюхе твоём!» — тряс кадыком Космач. «Что, вкусно было? А то!» Космач всех мясом угощал, да так щедро, словно по доброте своей, а на самом деле платили ему, каждый платил — и каждый своей услугой. Молчун как-то у младшего Космача спросил: «А правда, что отец твой панду уполевал и мы его все ели?»
«Ясно, — важно ответил младший Космач. — Мать с тёткой того панду обдирали, а я видел. Толстый панда попался, знаешь, как выглядит? Спереди — как свинья, сзади — как курица, а лапы медвежьи».
«Брешешь, Космач!»
«Ну ладно. Правду скажу, — Космач сделал серьезное лицо. — Знаешь, на кого панда похож?»
«На кого?»
«На тебя! — и Космач покатился по траве, смеясь и зажимая живот руками. — На тебя он похож, Молчунок! Вылитый ты! Панда! Да я с дуба насёр на твоего панду! Какая разница, что жрать! Главное, у нас, Космачей, мяса всегда во, хоть зажрись, а вы, голытьба, нам за это работу чёрную делаете! Вам скажи, что за мясо, — дык самим захочется в Космачи! Так вот хрен вам, мы сами решим, кого мясом кормить, а кому в поле горбатиться!»
Хорошо, что забрали того Космача в москали. Спокойнее стало, не надо мозги и нервы на него, остолопа, попусту тратить.
Так думал Молчун, шагая рядом с отцом по направлению к лесу. Взгляд у отца становился всё более цепким, внимательным, настороженным — так ему хотелось хоть на этот раз панду добыть. Отец то и дело посматривал в совсем уже близкие заросли, то ветка колыхнется, то куст закачается, но нет, не показывался панда, а если и сидел поблизости, то ничем не выдавал своего присутствия.
Они вошли в холодный лес, постояли, послушали. Приложив палец единственной руки к губам, отец повёл Молчуна по какой-то одному ему знакомой тропке. Пройдя по ней минут десять, они остановились, отец наклонился, присел в мох, принюхался, разочарованно выпрямился.
«Дальше надо идти».
Они повернули на светлую сторону леса, надо было её держаться, чтоб хоть знак «Проход запрещен» вовремя заметить, если вдруг заблудятся. Молчун смотрел на отца и понимал: всё, разуверился он, сам знает, что надёжно спрятался панда, перехитрил их. Можно до ночи здесь бродить — не вылезет зверь. Будет следить за ними своими глазами хитрющими, пока не уйдут злые люди из его царства. Знать бы, как он выглядит. В интернете про панду ничего не было. А может, и было когда-то давно, да сплыло. Интернет тоже не бездонный, так в школе учили, на занятиях по информатике. Если одно появляется, другое исчезает. Такие вот законы физики.
«Татка, — Молчун ступал за отцом след в след, — а откуда в нашем лесу панда?»
«А я тебе не рассказывал? — недоверчиво отозвался отец. — Ну, это известная история…»
«Расскажи».
«Слушай. Ну так вот. Когда-то стоял за сто километров от нашего
