Искали, где бы им прописаться, и чтобы никто их не трогал. А я, можно сказать, бродяжничал. Ходил на север, ходил на юг, поднимался на лодке по Герру… В Новой Ялте меня опознали, как террориста, и сюда этапировали. Вот и все…
Я подумал, что Кузьмич многого, очень многого не договаривает, но промолчал. Бунша и так разоткровенничался, не стоило его и дальше «колоть» – придет время, сам все скажет.
– Хотите, верьте, хотите, нет, но я вам завидую, – серьезно сказал Эдик и встрепенулся. – А видали вы купольный город у Одиноких гор?
– Видывал, видывал… – усмехнулся Бунша. – Здоровенный такой купол, с километр в поперечнике, прозрачный. Ворот там нет, а внутрь надо было через маленький такой лабиринтик попадать…
– Так вы и внутри были?! – охнул Лахин.
– А как же, захаживал. Ночевал там. Тот лабиринт с каким-то секретом – не пропускает снаружи воздух, что ли. Совсем другие запахи внутри, и растения всякие… Я таких нигде больше не видел. И дома странные – на грибы похожи, или на волчки. А самое удивительное – не пустой он, тот город. Никого там нет, тишина полнейшая, но везде чисто, на дорожках ни одной хвоинки. Будто какая сила за порядком следит.
– Здорово…
– Здорово! – хмыкнул Кузьмич. – Что – город… Ты вот про Цитадель слыхал?
– Кто ж про нее не слыхал!
– Я не слыхал, – сказал я, и оба, Лахин с Буншей, сильно оживились. – Что за Цитадель?
– О-о-о… – затянул Кузьмич. – Цитадель – это мечта любого здешнего сталкера. Кстати, «папы-основатели» обещают сразу выдать миллиард тому, кто эту Цитадель найдет. Так-то. Первым ее нашел тутошний Магеллан и Колумб, Клишин его фамилия. Было это лет восемь тому назад или даже раньше. Клишин первым поднялся по Герросу, добирался до равнины за Одинокими горами, выходил к Большому озеру – это там дальше, на севере. Слабость у него тоже была – любил он выпить. И вот как-то по пьяни рассказал об одном месте. Туда, дескать, ведет прямая широкая дорога, прямо по джунглям, а потом видишь, как Эдик выражается, циклопическое сооружение. Вроде как крепость, только все там давно мертво – и орудия всякие, и… и все, короче. Все, кроме одного – госпиталь продолжает… того…
– Функционировать, – нетерпеливо договорил Лахин, перехватывая инициативу. – Клишин рассказывал, что там звучит Голос, что он спрашивал его, как всякий доктор, и вылечил ото всех болячек. Только там не госпиталь, и вообще не медцентр – в Цитадели не лечат, а восстанавливают. Принесешь туда тяжелораненого – поставят на ноги. Притащишь раскуроченный компьютер – починят, как новый станет. Дерево засохло – оживят.
– Так и я о том же, – перебил его Бунша. – Только никто Клишину не поверил. Тогда он уговорил одного инвалида, одноногого и однорукого – на лесопилке «укоротили» – и отвел калеку в Цитадель. Через неделю вернулись оба – у каждого по две руки, по две ноги, а Клишин еще и от алкоголизма вылечился. Поверили им… Неделю спустя Клишина нашли мертвым. Пытали его и паяльником, и… Большой был набор инструментов. Вот и все. А калека бывший сбежал, в лес ушел. Вот с тех пор все ту Цитадель ищут, а найти не могут. И с самолета искали, и так, да все без толку.
Я задумчиво кивал, стараясь не глядеть в огонь. А то потом, когда в темноту глянешь, не увидишь ничего. И никого.
Рассказ про Цитадель был занимателен, вот только я опять не поверил Кузьмичу. Финтил он чего-то.
Уж коли «совки» тут больше полувека обретаются, стало быть, разведали все вокруг, и уж что-что, а «циклопическое сооружение» точно не пропустили бы. И я сделал еще одну зарубочку на памяти.
Неторопливый разговор у огонька расслаблял, и не только меня. Трое гвардейцев за соседним костром тоже утратили бдительность.
И когда над пустыми ящиками вздыбилась кошмарная тень, их осталось двое. Тень мгновенно изогнулась, материализуясь в пляшущем свете. Больше всего явившаяся из мрака тварь напоминала оборотня из ужастиков – могучее чешуйчатое тело, когтистые лапы, зубастая пасть, жуткие буркала.
– Упырь! – заорали у дальнего костра.
А упырь уже выбрал жертву – ляскнув пастью, он перекусил шею гвардейцу, сидевшему спиной к нему, и чихать он хотел на огонь. А вот товарищи погибшего сплоховали – отложили автоматы в сторонку, чтобы не мешали поглощать сухпай. Сидели, придурки, раскидав свой рацион, и шарили руками по синей пыли.
А я уже был на ногах, какой-то рефлекс во мне сработал, что ли. В два скачка я оказался около «калашей», упал на колено, хватая и вздергивая ствол. Короткая очередь в морду упырю отбросила тварь в темноту.
Перекинув еще один автомат икавшему охраннику, я обежал костер и добил шевелившегося «вурдалака».
Икавший как сидел, так, сидя, и открыл огонь в темноту.
– Чего ты патроны тратишь? – заорал я на него. – По видимой цели стреляй!
– Пуга – ик! – нуть, – прояснил он свою тактику.
– Лучше посвети!
Икавший послушался и схватил фонарь. Прыгающий луч обежал «огрызки» стены, глыбы, каменное крошево. Никого.
Лишь тогда я склонился над пострадавшим. Шея разорвана, но крови из артерии пролилось подозрительно мало – видать, не зря пристреленную мной зверюгу упырем назвали. Хлебнул, скотина, кровушки.
Кобура на поясе у мертвого охранника была расстегнута, а пистолет рядом валялся. Выпал, видать.
Я узнал «Гюрзу»[5] – и не спрашивайте меня, как. Пистолетик убойный – за полста метров просаживает лист стали в пять миллиметров толщиной. И «защита от дурака» на нем стоит удобная, аж два предохранителя.
Кнопка-клавиша первого располагается на тыльной стороне рукоятки – стоит ее, рукоятку эту, плотно охватить ладонью, и он отключается. Второй предохранитель не дает нажать на спуск – его кнопка находится на спусковом крючке и выключается указательным пальцем.
Мигом сунув пистолет за пояс, я тут же и запасные обоймы позаимствовал. «Двухсотому» они уже ни к чему, а мне могут пригодиться.
Тут подбежали патрульные.
– Ушел? – крикнул усач в широкополой «ковбойской» шляпе.
– Сва – ик! – лили его.
Усатый посветил, ругнулся, увидав «груз 200», матюкнулся еще разок, узрев «оборотня».
– Ты его? – обернулся он ко мне.
– Я его.
– За это спасибо, – проворчал усач. – «Калаш» только верни.
Я протянул ему автомат, а про «Гюрзу» он не спрашивал…
Где-то с другой стороны участка разок та-такнул автомат. И все стихло.
Тут же показались жертвы оргнабора. Из-за вагонеток выполз безгубый и независимо отряхнулся. Его «подельники» уже налюбовались видом убитого чудовища и отошли подальше от границы
