Я подскочил поближе и выстрелил по кровососу в упор. Тот обмяк, а цвергу мы зашили раны, израсходовав весь запас новокаина и кетгутов из походной аптечки. Соорудили шалаш и оставались при раненом три дня подряд.
Охотились, отдыхали, кормили нашего нечаянного пациента, пока за ним не пришли. Цверги исполнили ритуал благодарения и унесли раненого, а потом к нам домой явился сам оо-така, вождь и одновременно шаман рода Большого Буфаллодона. Его звали Текуи.
Текуи принес нам целую жменю золотого песка, зная, что у людей красивый желтый металл в цене, но отец не принял этот дар. Он сказал, что мы спасли жизнь цвергу просто так, как брату по разуму Текуи очень понравились его слова, и он стал часто бывать у нас, а я нередко заглядывал в стойбище цвергов.
Буквально лет тридцать назад они впервые вышли на свет – жизнь в «Великом Проходе» стала очень трудной. Моховища усыхали, живые колодцы мутировали, а упыри сока-со расплодились невероятно. Когда-то, очень давно, сока-со были питомцами мангиан, чем-то вроде собачек, и вот эволюционировали.
Я быстро научился языку цвергов, у меня появились друзья среди младшей касты, а однажды Текуи даже проводил меня в святые святых – огромное помещение в ТБ, чьи стены были исписаны непонятными, но простыми буквами, и стереомозаикой.
Каждый элемент мозаики был настолько мелок, что лишь вблизи угадывался набор «паззлов». А отойдешь – и все сливается в поразительно живую картину, едва ли не движущуюся, чуть ли не дышащую.
Там были изображены мангиане – голубокожие, с пепельными волосами. Разрез больших глаз, форма носа и ушей, рот и зубы, пальцы – все было не совсем как у людей, тем не менее, впечатления чуждости не возникало.
Стоит ли говорить, что мне было чем заняться – вплоть до первого школьного звонка.
Я пошел в первый класс, и теперь только по выходным удавалось сходить на охоту. А потом кто-то нашел махи, и Совет стал регулярно посылать учеников на помощь совхозу – совсем как в Большом СССР. Взрослые высаживали молодые махи и броты, а мы их удобряли, ухаживали, выпалывали пил-траву, собирали урожай.
Окончив школу, я поступил на заочный факультет Красноярского политэна. С учебой было сложно, ведь выезжать на сессию я не мог, но председатель Совета использовал какую-то хитрую схему, в итоге я стал обладателем диплома инженера-радиотехника.
Выпускников вузов на Манге было очень мало – не всякий ректор поддавался на уловки «Архипыча», а если и поддавался, то лишь для считанных абитуриентов.
Началась моя работа. Мы ставили вышки-ретрансляторы, чтобы и в Новой Ялте, и в Новом Харькове можно было принимать телепередачи – мы их записывали «снаружи», а потом прокручивали «внутри».
«Время», «Будильник», «Служу Советскому Союзу», «Музыкальный киоск», «В мире животных», «Международная панорама», «Клуб кинопутешествий»… Мы все смотрели!
Потом меня призвали – нет, не в армию, а на трехмесячные военные сборы. И тут-то все хорошо совпало.
Обычно парни-мангианцы проходили курс молодого бойца и отправлялись по домам, но мне повезло. И моему взводу тоже – я ведь при погонах был, младлей, как-никак!
Тогда резко активизировались упыри. Эти твари нападали буквально каждый день, а цвергов они просто затерроризировали. Текуи сам обратился за помощью и объяснил, что целое гнездовье переселилось, утвердившись недалеко от святилища.
Надо сказать, мы удивлялись такой живучести сока-со. Ведь у них нет самцов и самок, есть только матка, которая откладывает яйца, а упыри-няньки их выхаживают. Казалось бы, чего проще – расстреляй матку, и всего делов. А ты попробуй подойди к ней! Десятки упырей-солдат будут стоять насмерть, живота своего не жалея. Даже няньки, и те бросаться станут!
И все же мы решились, терпенью подошел конец.
Цверги наступали с севера, двигаясь по коридорам ТБ, а мы с юга. Начали мы в полдень, когда все упыри давно вернулись с охоты и спали, заняв все лежбища. Очереди из «Калашниковых» их разбудили.
И начался ад.
Упыри выли и визжали, как черти, да и сами были похожи на бесов, бросались в атаку, а мы стреляли, стреляли, стреляли…
Мельтешение фонарей, тусклый свет моховищ, огонь факелов, зажженных цвергами… И тени, страшные тени по стенам.
Напор упырей был страшен. Призывники и бывалые офицеры держали оборону, не позволяя ни одному гаду уйти, и только одному моему взводу удалось пробиться к гнездовью.
Там стояла страшная духота, стены были затканы будто паутиной, но толстым слоем, бугрившимся валиками и сочившимся теплой, вонючей влагой. Наверное, именно из-за влажности моховища светились ярко, так что было хорошо видно.
И нас встретили самые здоровенные, двухметроворостые солдаты. Эти не выли, набрасывались молча, но с диким остервенением. От их клыков и когтей погибли Олег Зенков и Вовка Дьяков.
Но мой взвод не зря прорвался – все мы были охотниками и не умели промахиваться. Напряжение было такое, что нервы стонали. Меня все же цапнули за левую руку – и она повисла плетью. А потом и вовсе чуть ногу не порвали – я сначала пристрелил упыря, а потом уже сунул ствол между его челюстей и развел их, как капкан. Штанину долой, укол, индпакет – и снова в драку.
Трое человек связали боем последних защитников гнездовья, а я прохромал к матке, отвратительной туше, мокрой, вонючей, склизкой, и выдал длинную очередь…
В госпитале я провалялся всего неделю, после чего вернулся на службу.
В Усть-Герросе как раз спустили на воду бронекатер «Богатырь», и я ходил на нем механиком. По Герру мы поднимались вплоть до Кругосветного хребта, где река поворачивала на север. Вернее, она там вытекала – из Большого озера.
И к Меридианным островам мы ходили. Там, в одном месте, когда случался отлив, обнажался верх ТБ. Однажды в Совете решили даже обогнуть континент, выйдя морем к западному побережью.
Мы запаслись соляркой и двинулись на юг. Там джунгли разрастались еще пуще, чем на наших родных берегах, а жара поднялась такая, что хоть яичницу жарь на броне. Потянулась пустыня, берег выдался к востоку, так что приморский хребет растаял на горизонте, зато Меридианный как бы приблизился, «выходя» на сушу.
«Богатырь» угодил в узкий и длинный залив, наподобие Калифорнийского на Земле. Пришлось нам выбираться обратно, огибать полуостров и следовать дальше на юг. А там берег стал снова удаляться, выгибаясь к западу.
Все взбодрились, наблюдая сушу к норд-весту, а потом и вовсе к норду от корабля, но через пару дней нас постигло разочарование – суша вновь потянулась на юг, тая в мареве.
Командир корабля решил пройти еще, сколько возможно, а затем попытаться одолеть горы,
