Я подсел к окну поближе и попытался оттянуть фанеру. Открылась щелочка, в которую я глянул одним глазом. Ехали мы на запад.
– В лагеря нас, братва! – провопил кто-то. – На лесоповал!
– За что? – откликнулся другой голос. – Мы ничего не нарушали!
– Да в расход нас!
– С хера ли?
– Ты не просек, да?! Это «эскадроны смерти», в натуре!
– Ты че, бык в загоне, гонишь?
– Отвечаю!
– Да иди ты!
– Куда?
– В жопу!
– Привет, красава! Все чики, мы уже там, в самой заднице! Обоняй!
– Замолкни!
Началась возня, но я не обращал внимания на телодвижения соседей. Прижав к себе испуганную Маринку, я постарался ее успокоить и даже пристроился дремать сидя. А что еще делать?
Ничего не известно, а еще и четырех нет!
То ли устал я, то ли нервы окрепли, но я и в самом деле заснул. Кириллыч меня разбудил, шепнув, что подъезжаем к Москве.
«Все чудесатее и чудесатее…» – подумал я.
Откуда строчка? Из «прошлой жизни»…
Поезд докатился почти до МКАД и свернул куда-то на боковую ветку вползая с ленивым перестуком в промзону. Было темно, из ночной черноты выплывали приземистые сооружения, огромные ржавые емкости, трубы, решетчатые мачты с давно погасшими прожекторами, а потом яркий свет фонарей вычленил из темноты здоровенный ангар, метров пятидесяти в длину. Вот как раз в огромные двери этого ангара и вкатывал тепловоз.
Когда наш вагон оказался внутри, стук колес усилился за счет эха, а сверху упал неяркий свет ламп. Ангар был почти пуст, лишь небольшая группа людей стояла в отдалении, встречая поезд. Четверо или пятеро.
Все они были одеты очень хорошо, даже так – богато. Их холеные лица были оживлены, четверка или пятерка – нет, именно четверка – переговаривалась друг с другом или затягивалась дымом сигарет.
Состав еле полз, редко постукивая колесами. Вот мимо проплыла массивная рама еще одних ворот, испещренная будто барельефами или глубоко вдавленными узорами, и поезд вкатился… в ясный день.
– Что за хрень? – выдохнул я, жмурясь.
Колеса по-прежнему стучали, озвучивая стыки, вот только рельсы были проложены не по бетонному полу ангара, а по обычной насыпи. А дальше не затоптанными пятнами зеленела травка-муравка, тянулся ряд высоких столбов, между которыми была натянута колючая проволока, а поверху вилась «егоза». За колючкой проглядывали приземистые корпуса каких-то зданий явно промышленного вида, серебрились гигантские нефтехранилища, вились пучки труб, а еще дальше зеленел лес и синели горы… Да куда ж нас занесло?!
Все было настолько невероятно, что реальность «плыла». Я готовился к полицейскому беспределу, к чистке Подмосковья от нищебродов, чтоб не портили демократические завоевания, да к чему угодно, но только не к сказке, не к чуду!
Как это могло быть, чтобы из ночи в день, из зимы в теплынь, из «Замкадья» – к горам?
Я был собран, дабы встретить опасность, дабы успеть защитить Маринку, а тут такое! Да я просто завис – или, выражаясь в стиле Кириллыча, испытал когнитивный диссонанс.
Целую минуту я просидел, как в трансе, прежде чем встряхнулся и решительно рванул фанеру с окна. С третьего раза лист поддался, и яркий дневной свет хлынул в купе.
Немая сцена.
– Этого… не может быть, – еле выдавила Марина. – Под Москвой нет гор! И лес… откуда он тут – зеленый?
– А солнце в пять утра? – фыркнул Кириллыч. – Три часа до рассвета – и здрасьте!
Бомжи сбились в проходе напротив нашего окна и тоже делились впечатлениями.
– Твою ж ма-ать… – проговорил Полторашка. – А я даже не заметил, как нас усыпили…
– Чего нас? – не понял Серуня.
– Усыпили, балда! А пока мы валялись в отключке, перевезли куда-то! Ну, не знаю… В Индию какую-нибудь!
– Ага! – саркастически улыбнулся Удалов. – В Таиланд по бесплатной путевке! Чего б ты еще придумал!
Выражения остальных, если нецензурщину заменить стыдливым телевизионным «бип-бип», сводились к одной, довольно витиеватой фразе: «Это ж… бип-бип… ну, ни… бип-бип… совсем они там… бип-бип-бип-бип!»
Поезд, между тем, докатился до большого плаца, выложенного бетонными плитами, и остановился, будто выдохся. Тут же забухали сапоги конвоиров.
– На выход! Живо, живо!
– Шнелле, шнелле… – проворчал Кириллыч, поднимаясь и кряхтя. – Пошли, Санька! Мы за твоей широкой спиной…
– Иду, – обронил я и двинулся к тамбуру.
Спрыгнув со ступенек, я, в который уже раз, помог спуститься «Снегурочке» и «Деду Морозу».
Удивительно! Стояла теплынь, а я вздрагивал, как от холода – невероять творилась крутейшая!
Воздух был чист и наполнен запахами чего-то растущего, в ярко-синем, индиговом небе таял серебристый круг луны. Тут меня схватила за руку Марина – вцепилась просто.
– Туда посмотри! – воскликнула она.
Я посмотрел «туда» – и увидел в небесах еще одну луну, куда больше первой. Какой, на фиг, первой?! «На первый-второй рассчитайсь…»
– Не-е… – протянул Полторашка. – Так не бывает…
Но оно было! И что это за солнце? Малюсенькое, белое… А эти прочерки белесые в высоте? Метеориты? Я где, вообще?
– Построиться! – разнеслась команда, и гвардейцы забегали, матами, тычками и пинками выстраивая бомжей в подобие рядов и шеренг.
Появился поджарый офицер в лихо заломленном берете, скучающим взглядом обвел строй и неожиданно зычным голосом заговорил:
– От имени и по поручению координатора колонии «Новая Украина» я приветствую вас на планете Манга! – понаслаждавшись нашим обалделым видом, он выдержал «мхатовскую» паузу и продолжил тем же официальным тоном: – Почему – Манга, узнаете на закате, а где именно в Галактике она находится, я не знаю, а вам и не положено. Вы прибыли сюда через портал в ходе планового оргнабора колонистов. Проезжали вы такие ворота, фигурные будто? С чем я вас и поздравляю. Кстати, хочу вас обрадовать – если кто из вас был болен туберкулезом, сифилисом или еще какой гадостью, то теперь вы здоровы – портал уничтожает микробов начисто. Видать, чтобы не занесли сюда заразу с Земли…
Тут к офицеру подбежал некий мелкий чин, лихо козырнул и сообщил, что машины поданы. Поджарый важно кивнул и дал отмашку:
– Сортируйте – и вперед, на отработку!
Сортировку гвардейцы провели в темпе – видать, натренировались, набили руку. Ну, и ногу тоже.
Всех больных и старых погнали налево, здоровых и молодых – направо. Немногих женщин направляли вслед за стариками и недужными.
– Саша-а! – закричала Марина. – Я боюсь! Я не хочу!
Мысленно застонав, я обернулся, продолжая шагать спиной вперед, увернулся от приклада, и развел руками. Дескать, наше время не пришло.
Девушка бросилась было ко мне, но парочка гвардейцев мигом перехватила ее, и Кириллыч поспешно отнял у них «Снегурочку», утешая, как внучку. Пока, «Дед Мороз»…
Старый будто слышал мою мысль – он поднял руку увлеченно гладившую Марину по голове, и помахал мне. Мол, все будет хорошо, и даже лучше.
Я развернулся и пошагал к грузовику. Полторашка шкандыбал следом, уныло матерясь.
А во мне даже злости не было.
