Переход к Люйшунькой несколько затянулся ввиду полученных кораблями повреждений, но даже так они прибыли всего на четыре часа позже сбежавшего в середине сражения крейсера «Цзиюань». Причем последовавшего за ним небольшого композитного авизо на базе не обнаружилось, что навевало на нехорошие мысли о его гибели, которые, впрочем, очень скоро подтвердились. Тот же «Цзиюань», как наименее пострадавший в бою, был отправлен на поиски своего мателота и вскоре обнаружил его сидящим на подводных камнях близ островов Саншандао прямо напротив залива Даляньвань. Было неизвестно, смог бы небольшой безбронный крейсер уцелеть в бою с японцами, тогда как на дно отправились куда более крупные и обладающие солидной броней крейсера, но проявленная его командиром трусость в конечном итоге все равно привела корабль к гибели. И пусть он все еще находился над водой, надежно сев корпусом на каменную твердь, первый же шторм или японский крейсер грозили уничтожить этот корабль с вероятностью в сто процентов.
Хорошо представляя себе, как они выглядели со стороны, Иениш, наравне со всеми прочими русскими офицерами, сильно сомневался, что возвращение китайского флота в Люйшунькоу выглядело величественно и триумфально. Обгоревшие, с выбитыми орудиями и поваленными мачтами, набитые десятками раненых моряков, крейсера и броненосцы вряд ли напоминали бесспорных победителей. Да и полученные ими повреждения исправить силами немалой ремонтной базы в Люйшунькоу вряд ли представлялось возможным в ближайшее время или отремонтировать вообще. Все же культура производства и возможности даже лучших китайских верфей, промышленных предприятий и арсеналов сильно отставали от таковых как в России, так и в Японии, не говоря уже о Европе.
Тем не менее удручающий вид заползших на внутренний рейд Люйшунькоу китайских кораблей не помешал адмиралу Дину объявить о победе, поскольку задача по проводке конвоя оказалась выполнена безукоризненно. Да и японцы тоже потеряли некоторое количество кораблей, к числу которых помимо «Хиэй», «Сайко-Мару» и трофейной «Акаги» многие причисляли получивший сильные повреждения крейсер «Мацусима»[15], с которого во время боя даже был вынужден перенести свой флаг вице-адмирал Ито.
Однако как бы адмирал ни пытался выставить напоказ свои достижения, не у одного только Иениша возникли немалые сомнения насчет истинного победителя. Празднества по случаю озвученной победы, что в городе, что на фортах, длились три дня, пока в Люйшунькоу не прибыла комиссия, чьей целью являлось расследование потери немалого количества ценнейших кораблей флота. «Политический сыск», как окрестил прибывших чиновников Иван, принялся за порученное дело настолько рьяно, что у многих даже зародились сомнения, а были ли они китайцами. Все же обычно китайские чиновники отличались весьма долгой раскачкой, а тут как с цепи сорвались.
Вот только, несмотря на солидарность с моряками китайского флота, сам Иениш и все бывшие под его командованием офицеры, что уже успели не только ознакомиться с повреждениями уцелевших кораблей, но и переговорить со многими иностранными инструкторами и китайскими офицерами, все больше склонялись к мнению, что Бэйянский флот как боевое формирование и реальная сила более не существует.
Получивший более двухсот попаданий снарядами противоминного и среднего калибра, в том числе несколько ниже ватерлинии, «Чжэньюань» оккупировал сухой док и вовсю красовался многочисленными пробоинами в листах обшивки, хотя кое-где уже виднелись последствия первых попыток китайских рабочих начать ремонт. Тут и там на протяжении всего его корпуса кучками по три-четыре человека толпились работники местной ремонтной базы, размахивая кувалдами. Одни сбивали заклепки с листов, что подлежали замене, другие, наоборот, расклепывали раскаленные докрасна заклепки, закрепляя на корпусе очередной новый стальной лист. Параллельно с ними с помощью смонтированного под боком крана снимали поврежденный барбет носовой шестидюймовки, что была уничтожена прямым попаданием. Однако далеко не все можно было отремонтировать даже силами лучшей ремонтной базы китайского флота. Так, оказалось невозможным найти замену разбитому прямым попаданием двенадцатидюймовому орудию. Не подлежала восстановлению гидравлическая система вращения той самой носовой шестидюймовки. А про котлы, замены которых требовали все без исключения корабли Цинского флота, нечего было и говорить. «Динъюань» хоть и обошелся без подводных пробоин, внешне представлял собой кучу искореженного металлолома. Все, что не было прикрыто броней, оказалось изуродовано до неузнаваемости.
Но если даже с такими повреждениями броненосцы смело могли продолжать именоваться боевыми единицами, то вот старый знакомый – крейсер «Лайюань», полностью выгоревший после очередного возгорания, в мирные времена, скорее всего, был бы списан в утиль. Жар от бушевавшего на его борту пожара оказался столь велик, что понемногу терявшие жесткость листы обшивки продавливались изнутри бимсами, делая крейсер похожим на мумию иссушенного солнцем неизвестного зверька. Тем не менее китайцы вовсю трудились в его потрохах и на вновь возводимой палубе, стараясь вернуть флоту сильнейший из оставшихся крейсеров.
Остальные принимавшие участие в битве корабли тоже щеголяли боевыми ранами, хоть и отделались куда меньшими повреждениями. Разве что «Пинъюань» в результате прямого попадания лишился своего единственного 260-мм орудия носовой барбетной установки, отремонтировать или заменить которое опять же не представлялось возможным.
Вот только прежде чем жалеть китайских союзников, Иенишу предстояло разобраться с немалым количеством проблем, обрушившихся на его голову. Легший недалеко от борта «Полярного лиса» фугасный снаряд оставил после себя на память три десятка пробоин, заделыванием которых уже целый день занимались моряки минного крейсера при посильной поддержке местных ремонтных мастерских. Из трехсот 120-мм снарядов была расстреляна почти треть, но тут хотя бы улыбнулась удача в виде боезапаса «Акаги». Правда, его орудия Канэ отличались не только длиной стволов, но и раздельной системой заряжания, да еще безгильзовой. Конечно, можно было попробовать силами работников местных минных мастерских заново снарядить оставшиеся гильзы порохом из картузов и впрессовать в них снаряды, но итоговый результат не внушал капитану 1-го ранга никакого доверия. Куда реальнее выглядела установка орудийных стволов с канонерки на имеющиеся станки или перестановка орудий вместе с родными станками. Но это было делом далекого будущего, а пока канонерка, с трудом протиснувшись, заняла небольшой сухой док, построенный специально для обслуживания миноносцев, но никаких работ на ней пока не начинали, дожидаясь решения по ее дальнейшей судьбе. В первые дни после возвращения у адмирала Дина хватало иных забот, помимо решения вопроса с трофеем русского экипажа, и потому первыми, кто завел разговор о передаче канонерки китайскому экипажу, оказались те самые чиновники, прибывшие проводить расследование гибели кораблей флота.
Вспомнив тот визит, Иениш аж затрясся в гневе и для успокоения нервов, которые, по словам Ивана, не восстанавливаются, пригубил коньяк.
