Примерно в восьми-девяти милях на юго-востоке все еще сильно грохотало, а горизонт был затянут многочисленными черными дымами, потому, опасаясь нарваться на один из японских крейсеров, Иениш благоразумно решил дождаться темноты на мелководье и только после выводить своей небольшой и очень медленный караван в обратный путь к Люйшунькоу или Вэйхайвэю.
При подходе к устью реки Ялу они обнаружили приткнувшийся к одной из многочисленных мелей близ острова Та-Лю-Тау активно дымящийся остов «Янвэя», что, несмотря на пожар, все же смог добраться до спасительного берега. Правда, полностью выгоревший крейсер теперь представлять хоть какой-нибудь интерес мог разве что для сталеплавильных заводов в качестве сырья. Жар от бушевавшего на его борту огня раскалил не только внутренние переборки и часть обшивки, но и бимсы, отчего корпус заметно повело. Механизмы же с вооружением этого малого крейсера уже давно просились на замену, потому, кто бы ни вышел победителем в этой войне, вернуть или зачислить в состав флота этого погорельца нечего было и мечтать. Куда дешевле вышла бы постройка нового корабля подобного класса, нежели восстановление «Янвэя». Но если корабль спасти уже было невозможно, то больше половины экипажа уцелело, будучи подобранными из воды на борт подошедшего «Фулуна». Это удалось узнать, подойдя к двум стареньким ренделовским канонеркам[14] «Чжэньнань» и «Чжэньчжун», что были оставлены для прикрытия транспортов в качестве последнего заслона и как абсолютно не годные для эскадренного сражения, что подтвердила быстрая гибель бывших венцом эволюции этого типа кораблей «Чаоюна» и «Янвэя». Именно на них пара небольших миноносцев, что также остались в качестве последнего аргумента в споре с любым прорвавшимся к транспортам японцем, перевозили с борта вставшего чуть выше по реке «Фулуна» спасшихся моряков.
Сказать, что вид минного крейсера, тянущего на буксире трофейную японскую канонерку, вызвал настоящий фурор среди китайских экипажей, значило не сказать ничего. Из всех собравшихся в устье кораблей только моряки «Фулуна» могли бы поведать хоть что-нибудь о развернувшемся в море сражении, да и те наблюдали лишь его небольшую часть миль с трех, весьма быстро отвернув вслед за пронесшимся мимо контркурсом горящим «Янвэем». В течение часа на борт «Полярного лиса» и поставленного на якоря трофея, который пытались хоть как-нибудь отремонтировать на скорую руку перед предстоящим переходом, наведались офицеры со всех китайских кораблей, дабы выказать свое восхищение мужеству и воинской удаче русских моряков. Но стоило в зоне видимости показаться едва ковыляющим избитым и все еще дымящимся во многих местах броненосцам и крейсерам китайского флота, как все это паломничество мгновенно прекратилось. И если вид приведенного на буксире трофея вызывал у всех уверенность в неминуемой победе своего флота, то состояние остальных кораблей китайского флота и особенно их количество начало вселять в души и сердца моряков совершенно иные мысли.
Напоминавшие швейцарский сыр из-за наличия просто огромного количества пробоин броненосцы и изрядно обгоревшие крейсера в количестве шести вымпелов, не считая миноносцев и русского минного крейсера, оказалось всем, что вернулось из боя с японской эскадрой. А ведь еще утром их было ровно в два раза больше. Конечно, еще теплилась надежда, что кто-нибудь из не вернувшихся смог уцелеть и самостоятельно направился в Люйшунькой, но даже так о безоговорочной победе нечего было и говорить.
Попытавшийся было прояснить ситуацию Иениш смог добиться только одного – получить приказ о скорейшем исправлении повреждений, с тем чтобы уже к 20:00 быть готовым следовать вместе с остальными кораблями флота в Люйшунькоу. Впрочем, точно такой же приказ получили все командиры уцелевших в бою кораблей. Судьба же транспортников, выполнивших свою задачу, адмирала Дина уже мало интересовала, и потому их капитанам даже никто не удосужился сообщить об уходе флота, так что они еще четыре дня, предоставленные самим себе, провели на реке Ялу, а после совершенно спокойно ушли без какого-либо противодействия со стороны японцев. Но все это было делом ближайших дней, а пока на кораблях лихорадочно заделывали наиболее опасные пробоины, откачивали из отсеков воду и пытались оказать первую помощь раненым.
– И какие у нас планы на ближайшее будущее? – стоило двери небольшой кают-компании закрыться за спиной Иениша, поинтересовался уже находящийся в ней Иван.
– Адмирал планирует уводить остатки флота в Люйшунькоу. Что, впрочем, более чем разумно. В настоящий момент это единственное место, где китайцы смогут исправить полученные кораблями повреждения.
– Мы последуем за ними?
– Да. Соответствующий приказ мною уже получен, – кивнул Иениш. – Я, конечно, помню, чем стал Порт-Артур для нашего флота в известной вам истории, и также помню, кто выйдет победителем в текущей войне. Но вы сами говорили, что не имеете ни малейшего понятия о том, как именно японцы добудут победу. Потому здесь и сейчас я не имею права считать Порт-Артур мышеловкой для флота. Да и нам тоже необходимо привести себя в порядок. Что уж говорить о трофее. Эта канонерка до сих пор держится на плаву лишь благодаря беспрестанной работе помп. Господа Лев и Меньшиков уже закончили с ремонтом паропровода и обещают в скором времени оживить ее машину. Но далеко с имеющимися повреждениями она точно не уйдет. Первый же шторм мгновенно выбьет все заплаты и щиты, после чего канонерка уже совершенно точно пойдет на дно. А до Порт-Артура она сможет идти вдоль берега по мелководью, где угроза гибели ей не грозит. Точнее, тоже грозит, но не столь сильно, как на глубокой воде. Да и в компании со всем флотом лично мне будет идти куда спокойнее. Все же если у японцев осталось хотя бы два-три не получивших серьезных повреждений крейсера, все Желтое море на неопределенное время становится их вотчиной. А любого их крейсера окажется более чем достаточно, чтобы пустить на дно и нашего «Полярного лиса» и канонерку.
– Может, оно и к лучшему, – выслушав аргументы Иениша, пожал плечами Иван. – Все же под боком у адмирала нам должно быть несколько проще получить причитающиеся за трофей деньги. Причем я уповаю не столько на его порядочность, сколько на потребность флота в кораблях после сегодняшнего сражения. Сколько, по вашему мнению, может стоить канонерка, находящаяся в столь плачевном состоянии?
– Новую я бы оценил в 250–270 тысяч рублей серебром. В 300 тысяч – с учетом оставшегося на борту боекомплекта. Но как вы сами понимаете, это цена мирного времени. Во время же войны ценность и, соответственно, цена вооружения значительно возрастает. Впрочем, это самое возрастание в нашем случае с лихвой компенсируется ее повреждениями.
– Значит, если китайцы будут соблюдать достигнутые договоренности, то мы сможем рассчитывать где-то на 125–150 тысяч рублей?
– Примерно так. Но как вы правильно сказали, если китайцы будут соблюдать
