- Лучше расскажи, что там? Вернулся хоть кто? - императрица вытянула руку, почти сунув ее в огонь, но пламя лишь ласково коснулось ладони, на которой проступила золотая чешуя.
- Вернулись... - Анна Павловна отложила гребень и взяла в руки книжицу. - Гуляковская, Игерникова и Завихина наотрез отказались покидать экипаж. Громко заявили, что будут жаловаться.
- Жаловаться - это хорошо...
Пламя соскальзывало с ладони, а пальцы императрицы оставались белы, каменны.
- Затеяла все Гуляковская, остальные просто...
- Просто, сложно... они уже взрослые. Замуж вот идти могут, детей воспитывать... чему они их научат?
Анна Павловна склонила голову, признавая правоту Ее императорского Величества, но сочла возможным заметить:
- Гуляковский-старший давно при вашем супруге советником, не из дрянных человек, обязательный. А вот жену ему нашли по титулу...
- А про другое забыли...
- Именно.
- И дочь?
- Всецело супругой воспитана. Она... весьма самоуверенна... батюшка ее в фаворе, оттого и позволяет себе несколько больше, нежели прочие.
- Что ж, - императрица руку из камина убрала. - Чужими заслугами долго жить не будешь... куда их послали-то?
- В дом призрения. В тот, помните, откуда жалоба была, что стариков морят?
Императрица кивнула.
- Подготовь им награды... по-достоинству. Кто еще?
- Сестры Артемьевы в сиротский приют зашли, имели премилую беседу с директрисой. Чаю попили. Оставили по сто рублей на сиротские нужды и удалились...
...весьма собой довольные.
Они даже позировали перед этим приютом, сами пригласивши газетчика, что следовало признать, было довольно ловко. Однако Анна Павловна не сомневалась: и этих ждет достойная награда.
- А директриса...
- Деньги, думаю, присвоила... у нее старшенький в академию поступил, а еще двое своих.
- Маг-то хоть сильный?
- Изрядный.
- Что ж... детей мы не тронем, но и позволить воровать... сама понимаешь.
Анна Павловна понимала. И вздохнула. И снова вздохнула вспомнивши, о чем в городе бают. Ведь мерзость совершеннейшая, а поди ж ты... находятся такие, которые верят, и поверивши, верой своей делают невозможное, облачая ложь дичайшую в правдивые одежды.
Надо бы рассказать.
Только...
Она коснулась книженции и продолжила:
- Феликсова... тоже сиротский приют, но в Замянином дворе. С сиротами беседовать побрезговала, но попивши чаю, затребовала книги приходные. А после прошлась по всему приюту, и на чердак заглянула, и в подвалы...
- Нашла что интересное?
Анна Павловна усмехнулась:
- Нашла, судя по тому, что директор ей взятку всучить пытался, все две тысячи предлагал, а она в него кофейную чашку кинула и непотребным словом обозвала. Феликсовы давно затруднения испытывают, видать, оттого хорошо приучена считать.
- Чудесно... кто еще отличился?
- Свяга на Старшинском погосте с сотню душ подняла...
Удивленною императрица не выглядела.
- Вы для того ее прислали?
- Сами жаловались, что неспокойно стало, отмолить, мол, не выходит. Зато теперь спокойствие будет... что другие?
- Артемьева, которая с нею была, чувств лишилась, а другая бойкою вышла... встала рядом и пригрозила, что если кто из батюшек дернется, то получит пулю прямо в лоб... верней, она не лоб упомянула, но то девице совсем непристойно...
- Зато действенно, - Ее императорское Величество потерла руку о руку, и золотые лепестки чешуек полетели на подол. - Иные мужики яйца свои куда более головы берегут... стража?
- Велено было не вмешиваться, хотя признают, что с трудом удержали. Все ж таки люди были... несколько удивлены, а вид воплощенных душ многих... возмутил.
- Чем?
Императрица повернулась к зеркалу, которое дремало, ожидая прикосновения.
- Боюсь... это была не самая лучшая ваша идея... пошли слухи, что свяга вашей волей оскорбила мертвых.
- Они сами их к земле привязали.
- Это верно. И те, кто получил образование, согласятся с вами, однако... - Анна Павловна все же решилась. - В городе становится неспокойно. Кто-то вполне сознательно распускает сплетни, порочащие ваши честь и достоинство. Говорят...
Она запнулась, но стиснула кулачки.
- Открыто говорят, что вы в силу своего нечеловеческого происхождения ненавидите весь род людской...
- И желаю извести? Не бойся. Дурной я была бы правительницей, не зная, о чем говорят подданные. Да, согласна, распускают слухи нарочно. И происшествие многим на руку. Люд темный большею частью поверит...
- И что делать?
- Ничего, - императрица коснулась все ж зеркала. И каменная поверхность задрожала, пошла рябью, оживая. - К сожалению, все мы ошибаемся. Стоило послать свягу в другое место. Или не посылать вовсе... боюсь, в этом городе нет места, где не осталось бы неприкаянных душ. Вернее, не было... охрана...
- Просят оставить их подле девиц. Опасаются.
- Оставь... еще что интересного?
Не то, чтобы интересного.
Анна Павловна привычно зачитывала о делах чужих, порой не удерживаясь от комментариев. А в зеркале мелькали люди.
...вот младшая Гуляковская не слишком искренне рыдает на плече у матушки, а та крутит в пальчиках флакон ароматических солей. И выговаривает что-то резко мужчине вида простого, если не сказать - простоватого.
А тот хмурится.
Молчит.
Недоволен?
Многие будут недовольны. И почему-то кажется, что недовольство это - часть плана, но спрашивать Анна Павловна не станет, ибо знает: придет время - расскажут.
...баронесса Хирмгольд о чем-то беседует со священником. Нынешний незнаком, хотя, казалось бы, Анна Павловна знала всех, кому выпала честь служить при дворцовом храме. Но нет... молод... пожалуй, чересчур уж молод и непозволительно хорош собой. И держится привольно.
Ни тени почтительности.
Смирение и вовсе не ночевало... скорее уж складывается впечатление, будто рясу эту черную напялили на человека военного. Напялить-то напялили, а шпоры снять забыли. Вот он взмахом руки прерывает словоизлияния и, склонившись к ручке баронессы, запечатлевает на раскрытой ладони поцелуй.
Долгий такой поцелуй.
Стыдный.
И уши горят, но Анна Павловна смотрит. А зеркало гуляет по покоям...
...одна из девиц, полулежа на полосатой софе и почти сродняясь с нею полосатым же платьем, весьма экспрессивно рассказывает... о чем? Как знать? Видно лишь, как меняется выражение прехорошенького личика с растерянного до возмущенного, а после и на испуг... кто это?
Анна Павловна должна была бы вспомнить...
...что-то чересчур уж много развелось в последнее время случайных людей, каковых и быть при дворце не должно бы. А вот же, были... прочие красавицы сидят полукружком, ротики приоткрыты, бровки приподняты. На лицах - чистый ужас...
Значит, пойдет в свет новая сплетня.
...вот служанка что-то пересказывает другой, да только та, не дослушавши, разворачивается и бьет говорунью грязным, в саже, полотенцем. А после тоже говорит и видно, что зло, яростно даже...
Зеркало затягивало.
Зачаровывало.
Оно обещало показать...
...что?
А хоть бы мужа. Хочет Анна Павловна взглянуть? Убедиться, что занят он по-прежнему делами государственной важности, а не какой-нибудь случайною девицей? Он-то, конечно, говорит, что любит... но много ли веры подобным разговорам?
Она ведь взглянет.
Красавица?
Уверена?
А ведь зеркало знает правду об этой красоте. И муж знает. И быть может, надоело ему притворяться, захотелось просто на
