Одовецкая присела, опершись локотком на заваленный стол, глаза прикрыла.
- Думаешь, согласятся?
- Думаю, если дать подводы и пообещать подъемные на обустройство, то...
- Выбор должен быть, - Лизавета пролистала бумаги. - А еще, как у вас там с женихами?
- Что? - моргнули обе княжны и одновременно.
- Женщины, - Лизавета потрясла стопкой. - Здесь несколько сотен женщин, многие из которых очень надеются отыскать мужа. Хозяйство - это хорошо, но там его женской рукой не удержишь. Потому и спрашиваю.
- А ведь... - Таровицкая прикусила кончик пера. - Она права.
- И насколько я знаю, с невестами на Севере всегда было... туговато.
- Правильно знаешь.
- А если приданое...
- Не кидайся деньгами, - велела Таровицкая, - пригодятся еще... так, думаю, пяти рублей на обустройство будет достаточно. Кур дать... и коровы нужны...
- Лучше козы.
- Чем лучше?
- Едят меньше, а молока дают столько же, только надобно брать породы дойной. У нас при монастыре были...
- Доила? - Таровицкая лукаво усмехнулась, а Аглая лишь рукой махнула, пожаловавшись:
- Чтоб их... характер поганый. Но если молочная порода... под корову сарай нужен теплый, сена сколько. Сумеют ли заготовить? Успеют ли? Обоз порталами не потащишь, слишком уж дорого станет, а пока своим ходом...
- Может, ты и права...
- Значит, козу в приданое, а если берет вдову с дитями, то и две... - припечатала Таровицкая, что-то черкая в блокноте.
- А еще... - Лизавета поерзала, чувствуя, как вспыхивают щеки. Просто у них... козу, две, по пять рублей на обзаведение... а она что? Она ничего.
Выходит, бесполезная.
И поле зря восстанавливала. Хотя... нет, миру помочь - это всегда верно.
- Надо в газету написать.
- Зачем?
- Потому что... мы не можем всегда и всем помогать сами. Есть люди... разные люди. И среди них найдутся такие, которые с радостью помогут. Может, козой и не одарят, но... нельзя, чтобы люди про других забывали. Понимаете?
И обе княжны, переглянувшись, кивнули. А Таровицкая, залпом выпив отвар, присела и сказала:
- Теперь давайте все по порядку... и кто выступать будет? Предлагаю, каждый рассказывает о своей части...
Димитрий прикрыл тело простыней, раздумывая, как объяснить скорбящим родственникам вырезанное сердце. Отец Святозар, опустившись на пол, тихонько покачивался и оное сердце выпустить не спешил. Но стоило тронуть за плечо, как вздрогнул, обернулся, мазнув взглядом...
- Это не я, - вздохнул Димитрий, мысленно благодаря рыжую, которая из особы преподозрительной стала вдруг весьма и весьма важным человеком.
Лишь она могла подтвердить, что ночью Димитрий чаи пил, а не лишал жизни незнакомую девицу.
- Я знаю, - Святозар протянул комок плоти. - На вас нет следа, да и... простите, но ваша кровь... лучшее доказательство вашей невиновности.
- В каком смысле?
Не то, чтобы Димитрий возражал против доказательств, все же пренеприятно осознавать, что тебя могут заподозрить в этаком... нет, мертвая в суде не выступит, а даже если вздумается, то вряд ли люди, властью облеченные, согласятся этакие показания выслушать. Но...
Лешек слышал.
И этот, то ли святой в кротости своей, то ли грешник, тоже. Он, вытирая руки грязною тряпицей, сказал:
- В вас нет ни капли той, древней, которая способна была бы удержать силу.
И Димитрий кивнул: как есть, ни капли. Рожден он обыкновенной женщиной подлого сословия и от отца такого же, правда, имя его матушка так и не раскрыла, а когда Димитрий любопытствовал, лишь отмахивалась. Мол, ни к чему дурное вспоминать, а уж доброго, верно, не случалось. Как-то прежде он вовсе не задумывался, как вышло, что она, не слишком умная, не искушенная в интригах и вовсе далекая от блеска царских покоев, вдруг оказалась Лешековой кормилицей. Неужто не было иных?
Неужто не приготовились к появлению на свет наследника?
Ведь должны были... по штату кормилицы значатся, ажно дюжина, а к ним помощницы, мамки, няньки и прочая обслуга, которой цесаревич с рождения окружен был.
Или...
Желтые глаза, вертикальные зрачки... каков он был младенчиком? Небось, детских снимков вовсе не сохранилось. Случайно ли?
- А он вновь собирает души... позовите свягу, пусть проводит ее туманным путем, - клинок святой отец отчищал старательно, хотя должен был понимать, что оставить этакую преопасную штукенцию ему не позволят. - И, если позволите...
Он замолчал, подняв клинок за рукоять, прищурился здоровым глазом, оглядывая кривоватое лезвие его. Вздохнул:
- Я не думаю, что эти девушки - единственные жертвы.
- Почему? - Лешек поднялся, теперь он и двигался иначе, текуче, словно вода. И было во всей его фигуре нечто такое... до крайности неприятное.
Хотелось попятится.
Отступить.
Забиться за гардину и... глупость какая. Это та, другая, кровь пробудилась. А люди боятся змей, потому-то и вынужден скрывать он... не только он... и скрывали, не сказать, чтоб уж очень тщательно. Сперва-то, конечно, прятали, да... так и время было смутное. Народ, жаждавший спасения, видел в новом императоре надежду. И не след было портить образ его величественный. Императрица и без того многим казалась неправильною.
Явилась из ниоткуда.
Ни родни. Ни связей. Ни богатства. Красота одна, но разве ж это аргумент для людей серьезных. Тогда-то ждали, что надоест этакая бесполезная жена Его императорскому величеству. И не сказать, чтобы смута была, аккурат-то смуты боялись, но... прознай кто про кровь змеиную, пришлось бы тяжко.
А после уже и по привычке хоронились.
Да и ради наследника.
- Души ушли, - Святозар спокойно убрал клинок в ножны. - А с ними и сила. Логичней ему было бы спрятать тело, а он его будто нарочно вам выставил.
Димитрий потер подбородок, заставляя себя отрешиться от мыслей о прошлом. Настоящее важно. А что в настоящем? Тело девицы, которое, будто издеваясь, оставили цесаревичу этаким подарком крайне сомнительного свойства.
Зачем?
И... прав Святозар, если убийца лишился двух душ, то ему понадобилась бы замена. Стало быть...
- Ему обязательно убивать здесь? - уточнил Димитрий, и святой отец задумался.
- Не знаю, - произнес он, наконец. - Моя сила требует прямой связи с жертвой. Наш род имеет власть над кровью, и пока та тепла, мы можем многое. Что умеет он, я не знаю. И я не уверен, что вам надобен мужчина.
- То есть? - то, как Лешек это произнес, заставило Димитрия вздрогнуть.
- Над телами не надругались. Посмотрите, к ним отнеслись бережно, будто даже с любовью, - Святозар присел и погладил девушку по волосам. - Видите? Не спутаные. Их раздели. Расчесали. Уложили. Украсили...
- Убили, - уточнил Димитрий.
- Убили... но чтобы задушить, не нужно так уж много сил. Закинуть ленту на шею и
