- И ведь правда, чистая правда! - Таранька спешно перекрестился, за что и получил по руке, ойкнул, спрятал за спину, застыл, дрожа.
Шелупонь.
- Правда, стало быть... царица - нелюдь, всех извести желает? - тихо поинтересовался Басурман, листок складывая. Выкинуть бы его или в огонь швырнуть, избавляясь от мерзости, но...
...честному вору, конечно, не с руки с властями дела общие иметь. Но Басурман был слишком стар, да и Смуту застать успел, и даже послужить, а потому...
...новой он не желал.
И не столько потому, что боялся, страх у него еще тогда отбило, когда Арсинор горел со всех четырех концов, а безумные кликуши огонь разнося, кричали о конце мира. Нет, имелась у старого вора одна тайна, не сказать, чтоб вовсе стыдная, скорее житейская, обыкновенная.
...надо будет заглянуть.
Сказать, чтоб собирали барахлишко да к морю. У моря-то всяко поспокойней. Подводу нанять, ибо Марушка уже и сама немолода, куда ей управляться с переездами. Квохтать станет, за вещи хвататься... благо, дочка в него пошла. Кивнет и на матушку прикрикнет. А сама...
...зятек-то воспротивится, но...
Он, хоть горделивый, вид делающий, будто бы знать не знает, кто таков Басурман, но Стеньку любит, поймет, как оно сделать надобно... еще и сподмогнет.
Решено.
Тараньке Басурман затрещину отвесил и велел:
- Не лезь в дерьмо.
Тот обиделся.
Небось, взял денег наперед, заверивши, что все наилучшим образом обустроит, а теперь выходило, что деньги эти возвращать придется.
- Но...
- Не лезь, - Басурман поднялся. Зрело в груди нехорошее предчувствие, что времени осталось мало, если и вовсе осталось оно. - Целее будешь. Нет в этих играх ворам места.
Он покинул корчму, оставивши честный разбойный люд гулять, а сам вдохнул дымный теплый воздух. Отцвела черемуха, отлетела... и холода прошли.
Еще неделька-другая полыхнет лето настоящим жаром.
Завоняются мусорные кучи, которые на улицах образовывались, несмотря на все старания Санитарной службы. Крысы, от жары очумев, попрячутся в подземельях, а вот люду скрываться негде. Летом тесно, душно и тяжко...
...может, и хорошо, что уедут. Небось, Марушку он давненько уговаривал на воды податься, а она все отнекивалась. Мол, как одной?
А отчего б и нет?
Он бы, раз уж в приличиях дело, нанял бы ей эту, компаньонку, чтоб как у благородных. Гардеробу справил. Только не по нынешней моде, когда девку от мужика не отличишь, не поймешь, то ли рубаха длинная на ней, то ли платье...
Марушке такое не пойдет.
А вот чтоб платье настоящее, в пол, да из ткани тоненькой, легенькой, цвета лазоревого, как глаза ее, бедолажной, некогда поверившей, будто бы любви одной хватит, чтоб исправить каторжника и рецидивиста.
Не хватило.
Не исправила.
И горя хлебанула, когда он в очередной раз угодил... после-то уже берегся, не себя ради, но их, которым и быть-то не должно... куда вору честному да семью законную? А он нарушил обет, повенчался, чтоб честь по чести.
...плевать на правила.
Басурман потер грудь. Ноет. Болит...
...если сердце станет, то Марушка знает, чего делать. И пусть нет у него законно ни имущества, ни акциев, зато имеется счет в банке. Деньги, они не пахнут. Хватит и Марушке на жизнь безбедную, и доченьке-раскрасавице, и внукам...
А значит, не зря.
Басурман шел неспешно и мысли текли также, обо всем и сразу... о смуте, к которой он, молодой и голодный, аккурат, как нынешние, примкнул с превеликою охотой, видя в ней неплохой шанс выбраться из грязи. О золотишке первом... о мертвяках...
...что есть, то есть, небось, не отмолишь, не откупишься. Да с ними, бедолажными, под горячую руку попавшимися, Басурман после встретиться, на небесах. И там уж прощения попросит.
Может быть.
Он сам не заметил, как выбрался из темных глухих переулков на Княжью дорогу, а уж с нее свернул туда, где начинались дома приличные. И остановившись у одного - а ведь и сам он мог прикупить не хуже, небось, хватило бы и на дом белокаменный в три этажа, и на прислугу, и на выезд красивый - залихватски свистнул. Примолкли псы, и сторож взялся за трещотку. А Басурман с легкостью перемахнул через кованую ограду. Только заклятье охранное опалило щеку.
...столько лет прошло, а ничего нового не придумали.
И еще казалось бы, серьезный человек, не последний в ведомстве полицейском.
Басурман легко пересек сад, и огромные волкодавы не посмели приблизиться, чуяли, что не справиться им с человеком, в котором изрядно было крови звериной. Впрочем, о том Басурман предпочитал не распространяться. Он, выпустив когти, с легкостью вскарабкался по плющу и, уже забравшись на балкончик, вновь свистнул.
- Да слышу я, слышу, - пробурчал надворный советник Истомин, позевывая. - Чего разошелся?
- Мало ли, - Басурман окинул фигуру старого приятеля насмешливым взглядом. - А я гляжу, тебе чины на пользу пошли... ишь, с каждым разом все солидней и солидней выглядишь.
- А ты, как был оборванцем, так и остался...
- Кому-то ж надо...
- Выпьешь? - из-под полы халата надворный советник извлек флягу. - Отменнейший коньяк...
- Воздержусь. Сам знаешь...
...та, иная натура, была слишком уж жива, а потому требовала неустанного контроля, ибо попусти и... всякое случится. В прошлом и случалось, и тем Басурман не гордился.
- Знаю, знаю... ишь ты... а будто и не стареешь. Кровь?
- Кто ж знает... старею... скоро отойду.
- Насколько скоро? - Истомин, хоть и гляделся этаким изнеженным барчуком, а слушать у мел, и главное, слышал правильно.
- Может статься, что и на днях... на от. Моим сунули, чтоб по городу разнесли. Я особо ретивого попридержал, да только, чую, тем, кто им платит, не по нраву придется. И мои многие шумят... волчата подросли...
- Не удержишься? - Истомин листочек взял, очочки на нос напялил, пробежался взглядом и сплюнул. - Вот же ж...
- Не знаю. Попробую, но... чую... полыхнет скоро. Если вдруг...
- Не переживай. Позабочусь. И об этих тоже... может, тебе того... сгинуть куда?
Сгинуть-то можно, только вот свои ж не поймут, случись возвращаться, многие это исчезновение припомнят... нет, надобно иначе. И Басурман покачал головой.
Взяли его у самого Марушкиного дома, где ждали, и это было плохо: стало быть знали и про Марушку, и про дочку. Он сперва почти поверил, что это обыкновенные пьянчужки: пахло от них самогоном, терпко, резко. И пожалуй, именно эта резкость и насторожила.
Басурман остановился.
Шагнул было назад.
И получил удар в спину. Клинок пропорол и старую куртейку, к которой вор привык за годы, и рубаху, Марушкой шитую, вошел в бок, разворотивши печенку. А второй и под ребра.
Он и осел мешком...
...чтобы прийти в себя
