- У меня вот сестры есть, - Лизавета стиснула вялое запястье. - Две. И тетка престарелая. Я к ним вернуться хочу. Понимаешь?
- Да.
А взгляд вновь пустой. Крепко держит ее мир, опутал душу шепотом лживых обещаний, мол, останься и примеришь теплую волчью шкуру. Научишься оборачиваться, через пень кувыркнувшись, а там и небо близехонько с колючими звездами. Вольное, бескрайнее.
Врет.
- Да и... разве не хочешь поговорить со своим этим... как его?
Хелена промолчала.
- Высказать ему в лицо все, что наболело?
- А если убьет?
- Ты и так почти мертвая. Больше не убьет... и вообще, ты его и сама можешь... если захочешь, конечно. Хочешь?
- Н-нет.
Растерянность.
И обида. И... любовь вправду болезнь, коль так на людей действует.
- А может, еще помиритесь, если простишь его...
- Его простила...
Красная нить дорожки сама скользнула под ноги. А тонкая, и гудит, и звенит струной. Попробуй-ка удержаться на ней, не свалиться в пропасть, что вдруг открылась.
- Давно простила, - Хелена всхлипнула тихонько и спросила. - Только понять не могу, почему у нас все так... криво получилось?
- Ты это у меня спрашиваешь? Вот найдешь его... только сразу не говори, что простила. Сперва скалкой там поздоровайся или сковородкою. Оно для вразумления самый что ни на есть отличнейший инструмент.
Не замолкать.
Идти.
И вниз не глядеть, потому как снизу на Лизавету тоже смотрят и отнюдь не волки с человеческими глазами. Люди... сколько их... женщины и девушки... вот одна в знакомом платье, какое во дворце носит прислуга... а вот и дама, явно из тех, о ком в обществе приличном говорить не принято. Она презрительно кривится и явно сказала бы Лизавете что-то, только...
...разве ж ей позволят.
Идти.
Не замечая их. Не глядя на руки, которые протянулись к тропе. Сперва показалось, что эти руки собираются вцепиться в алую ленту, но нет, скрюченные пальцы расправляются, выгибаются ладони, соединяются одна с другой.
И вот уже сама лента ложится на них, на мост, сотворенный из людей.
- Что... происходит? - Хелена и та приходит в себя.
Она смотрит на женщин с ужасом, а те... улыбаются.
- Иди, девочка, - говорит седая старуха с бельмяными глазами. Она не похожа на других, и потому Лизавета поспешно отводит взгляд: есть то, на что смотреть не стоит. - Иди... им обещали достойную цену за помощь. И раз мальчик готов платить... иди.
Спеши.
Беги.
Быстрей, пока руки держат, пока живет тропа, проложенная меж миром живых и мертвых. Пока держат ее руки мертвецов, пока питают силой жизни. И бьется в висках одна-единственная мысль: а что, если не успеют...
...бросить.
Хелена медленная. Она и сейчас не особо спешит, то спотыкается, едва не падая, то вовсе останавливается в раздумьях, не понимая, как его мало, времени. Она вздыхает.
Трогает губы, то ли вспоминая о поцелуях, то ли...
...она здесь давно и сама не против остаться.
Нет.
Лизавета дергает случайную подругу, заставляя идти. Тянет за собой едва ли не волоком. Ругается. И чувствует спиною взгляд слепой старухи.
Именно.
Нельзя верить лицам, а... вернуться... уже рядом дверь. Тянет из нее... живым.
Кровью пролитой.
Жертвой вольной и невольной. И чем больше они медлят, тем...
...что-то страшное произойдет. И Лизавета, оглушенная этим пониманием, хватает Хелену, толкает ее в алое огненное пятно перехода, и почти даже не удивляется, когда то, получив подношение, начинает таять. И стремительно так...
Лизавета успеет.
Она...
Она закрывает глаза и шагает, стараясь не думать, что застрять в мире мертвых - не самый дурной вариант. Гораздо хуже застрять в двух мирах сразу.
Глава 33
Глава 33
Лешек смотрел на двоюродного братца, который стоял прямо, хотя из глаз его текли кровавые слезы.
- Знаешь, - просипел Мишка. - Я не думал, что будет настолько... больно. Дерьмово, да?
- Наверное.
Бой там, наверху, стих. И настало время целителей, отделяющих раненых от раненых. В извечной своей любви к живому они не станут делать различий, но...
...список есть.
И Анна Павловна, коль уж уцелеет, всенепременно пройдется, касаясь некоторых бледною ручкой своей...
...не всех можно казнить, но те, кто устроил резню, должны уйти. И если не Анна Павловна, то... Лешек сам позаботится.
- Все равно... - Мишка закрыл глаза, но кровавые слезы катились по лицу. - Я... надеялся... что хватит... на обмен... сотня душ... сотня... не думай, что мне доставляло удовольствие убивать. Я... мне было жаль... будь иной вариант...
- Был. Ты мог бы просто прийти...
- Не мог... сперва... мне говорили, что меня спрятали, чтобы уберечь... как же... наследник... кому нужен конкурент? И я верил... всем им верил... позволил себя... изуродовать. На Дашку не держи зла... она бестолковая и меня жалела. А на деле подлости в ней нет... дурость - вот есть и изрядно. И еще трусовата, конечно, но это...
- Сам разберусь.
- Разберись, - Мишка поднял руку. Двигался он медленно, то ли опасаясь, что от резкого движения драгоценный венец упадет, то ли просто сил не было. - Но не обижай. Пожалуйста... сошли куда, если уж на то пошло... и братьев моих... Егорка умный, засранец, ему бы учиться, но младшенький... матушка в нем души не чает... и ей скажи, что мне жаль. Я... дурак был... корона, власть... на хрена она нужна? Если б не корона и власть... если бы... глядишь, хорошая бы пара получилась... купчиха и мелкий помещик. Как думаешь?
- Думаю, что тебе бы не тратить силы, - Лешек поднял один из негодных камней, покрутил и кинул в ларец, подобными каменьями доверху наполненный. - Глядишь, и живым останешься.
- Чтобы на плаху?
- Кто ж тебя на плаху сошлет? Слишком много объяснять придется. Нет, удавят потихоньку и все дела.
- Спасибо за откровенность.
Кровь пошла из уха, и Мишка закрыл глаза, скривился.
- Больно.
- Тогда сними.
- Нет... я должен... ее вернуть... иначе все зря. Понимаешь? Заговор этот дурацкий... смешно, они там ждут, что сейчас я поднимусь с этой шапкой и заставлю всех склониться передо мной... к слову... передай Егорке... и остальным... бомбы бы не взорвались... не взорвались бы... мне просто надо было, чтобы... чтобы все думали, что оно по-настоящему.
Кровь пропитывала рубашку.
И запах ее, сладковато-горький, отчего-то цветочный, заставлял Лешека морщиться. От тех, которых он принес в жертву книге и, как выяснилось, зря, пахло иначе.
- Чтобы... на краю... ты не представляешь, до чего сложно найти кого-то, кто сможет не просто пойти, но вернуться... я... ее... долго... так долго... угасший род... слишком много их угасло... Дымовы некогда славились своей способностью возвращать... души... только... они боялись... сперва надеялся на свягу... но она... слишком... другая... могла унести не туда, ей разницы нет, к
