От смеха у Мишки кровь горлом пошла, но он лишь сплюнул под ноги.
- Я... наблюдал за ней... за всеми... тот пустырь... она сумела переступить через себя... сумела достучаться до мира, только... сама не поняла, как оно произошло. Все-таки... надо что-то делать с этими... уходящими знаниями... многое потерялось и еще больше потеряется, если...
- Сделаем.
- Хорошо... никому не верь... из тебя выйдет отличный Император, правда, не обижайся, если после сегодняшнего Кровавым прозовут.
- Ничего, - Лешек кривовато усмехнулся. - Как-нибудь да переживу...
- Куда ж ты денешься... заметь, твою... матушку... я не тронул... мог бы... те, кто пришел... в архивах родов много интересного... раньше мир принадлежал не только людям... и иные отнюдь не своей волей его уступили... есть способы... но... я решил, что с Великим Полозом мне не с руки ссоры затевать... да и зачем...
- Помолчал бы ты уже, смертничек?
- В гробу намолчусь, - Мишка вытер кровь рукавом. - Думаешь... успеют? Она ушла... рыжая... это огонь... раньше... их предки... могли из волос вязать нити, по которым спускались в мир мертвых... и там... уже там...
Он запнулся, застыл и Лешек, даже подумал было, что сердце безумного его родственничка вот-вот остановится, но нет, сдюжило, застучало ровно и быстро.
- Больше... не с кем... все от меня чего-то ждали... титулов... земель... представляешь, порой ругаться начинали, деля то, что им не принадлежит... или друг под друга заговоры плести... заговоры в заговоре... смех один.
Смех.
Горький.
Что там, наверху, творится? Справляются ли? В Керненских Лешек уверен. И в Таровицких. И... но все одно без пострадавших не обойдется, вопрос лишь в том, кто пострадал и насколько серьезно.
Кровавый, стало быть...
Митька скажет, что репутацию такую грех не использовать. Используем-с... в хозяйстве все пригодится, даже дерьмовая репутация.
- А просто чтобы... по-человечески... я с Хеленой. Запомни... Дубовая улица, седьмой дом... она... я занимался, как целители велели... заставлял ее вставать. Водил. Купал. Я... заботился о ней. Только... она все одно слабой будет. И растерянной... и не позволь ей глупость совершить. Обещаешь?
- Если выйдет, то не позволю.
Лешек старался не давать несбыточных обещаний.
- Хор-рошо... ты... никому не верь... и не думай... я давно понял... если бы не я, они бы другой способ... другой план... придумали бы... нашли бы, как ударить... а я...
Он все-таки захлебнулся кровью, уже густой, почти черной.
А потом осел на пол.
И шапка с ним. Она при падении не слетела, но наползла на лицо, впилась в него грязным обтрепанным мехом, присосалась накрепко. И Лешек, лишь тронув золотой купол, украшенный золотым же крестом, руку убрал.
Жертва была принесена.
И жертва была принята.
Оставалось надеяться, что все не зря...
...а Митьке поставить на вид, что у него за контора... и сам он... вона, какой-то проходимец про зазнобу рыжую ведает больше, чем Митька с его сотоварищами.
Главное, чтоб и вправду вернулась, где бы она не оказалась.
Лешек дождался, пока шапка насытится и, отвалившись, съедет в стороночку. Подняв ее, потяжелевшую, он вернул шапку на каменный постамент и, покачав головой, сказал:
- Что ж ты так-то? Могла бы и в живых оставить. Неужто мало тебе было?
За плечом будто вздохнул кто-то, с укоризной: мол, зря ты так, змеев внук. Неужели не понимаешь, что не всякая жила - золотая, и не вся кровь годится, чтобы путь открыть.
Да и равновесие хранить надобно.
Откудова ушло, там ныне и прибыло. И сие справедливо есть.
Пусть так.
Лешек склонился над телом, раздумывая, тут его оставить или выволочь из сокровищницы? Впрочем, стоило коснуться, как тело вовсе рассыпалось пылью, а та легла на камень, чтобы в камень и уйти.
Вот оно как...
Может, и к лучшему.
Поднимался он с тяжелым сердцем, и было искушение шаг замедлить, постоять еще немного в тиши подземелий, а то и вовсе к матушке заглянуть, проверить, как она... линька до сроку - дело нехорошее. У Лешека самого время подходит, вон, на спине шкура чесаться стала, а это найвернейшая примета.
И если он вдруг... задержится.
...есть еще камень с личиной. Отец найдет, кому всучить, а Лешек... заслужил отдых в тишине. У него, между прочим, душа болит, любовью обманутая.
Нет.
Он заставил себя идти быстрее.
А по лестнице вовсе бегом поднимался, и уже наверху, встретивши гвардейца в темно-зеленой форме, выдохнул. Стало быть, отец и в городе управиться успел, и во дворце порядок навел.
Лешека пытались остановить трижды.
Еще несколько раз просвечивали камнями, опасаясь, что он - это вовсе не он, а некто, нагло царевичеву личину сперший.
- Вы уж извините, - молоденький маг в мятом платье смахнул пот. - Столько умельцев вдруг отыскалось... и у всех причины.
В бальной зале было пусто.
Почти.
У стены вытянулись вереницей тела. Их складывали аккуратно, теперь уж вправду не делая различий ни по чину, ни по возрасту, ни... пока тела не прикрывали, и потому смотреть на них было горько.
- Сколько? - тихо спросил Лешек, и подошедшая Анна Павловна погладила его по плечу, утешая. А у него появилось преогромное желание сгрести ее в охапку да и уткнуться лбом в живот.
Чтобы как в детстве.
Чтобы не страшно.
- Здесь - больше двух сотен... большей частью те, кто хотел воевать...
А и она ранена, пусть и держится прямо, но Лешека не обманешь.
- Подите-ка к целителю.
- Лешенька, - Анна Павловна глядела с укоризной. - Заняты они. Знаешь, сколько пострадавших? Там огневик в оркестровую яму залетел. А вон, поглянь...
Она указала куда-то вглубь залы.
- Ветряное копье балкончики обвалило. А на них одни девицы... наши-то с большего прикрывали, но сам понимаешь, в подобной суматохе...
...девочка, застывшая на полу, смотрела с немалым удивлением. Будто поверить не могла, что бал, к которому она так готовилась, вдруг обернулся этаким страхом.
Лешек присел и закрыл ей глаза.
- Эти-то почти всех своих перед атакой вывели. Наши тоже сумели, не всех, но тоже изрядно- Анна Павловна стояла тут же, прижимая платочек к носу. - Не обращай внимания. Это обыкновенное переутомление. Пройдет.
- Раненые...
- Одовецкие ими занялись... ты поговори с Властимирой. Слишком много в ней силы, чтобы позволить ее впустую тратить. У монастырей свои целители найдутся.
Вдоль стены шел старик.
Странно шел, хромая на обе ноги. Он то и дело останавливался, поводил руками, будто разгоняя невидимое нечто, порой нагибался, причудливо изламываясь всем телом, и касался пола ладонями.
- Бужев, стало быть, - Анна Павловна глядела преравнодушно. - Он крепко помог, когда эти... чары бросили... на девочек... живыми щитами закрылись, сволочи... а наши побоялись бить. Я, говоря по правде, подумала, что уже все... Вышняту задели... а Бужев вышел. Рукой махнул и заговоры их рассыпались.
