- Еще как просят, - женский бодрый голос заставил вздрогнуть и карточка, которую почти получилось зацепить неловкими пальцами, выпала на поднос. - Прямо-таки требуют.
Эдуард Архипович нахмурился.
Воспитанным гостям надлежало визитки оставлять внизу вместе с приглашением или гостевым билетом, чтобы хозяева смогли увидеть и обдумать, надобен ли им этакий визитер. Но рыжая девица вида пренаглого - только рыжие могут с этаким видим держаться - вместо того, чтобы дожидаться возвращения Эдуарда Архиповича внизу, поднялась в кабинет.
Огляделась.
Шляпку свою крохотную бросила на столик, отправила следом коротенькие перчатки на замочке и произнесла:
- Вы знаете, я боялась, что вы мне все-таки примерещились.
- Что вы себе позволяете?
Раз уж хозяйка молчала, Эдуард Архипович принял нелегкое решение выпроводить гостью самостоятельно, и даже двинулся на нее с видом суровым, в котором человек с мирностью характера дворецкого незнакомый мог бы увидеть угрозу.
- Это вы, как мне кажется, позволяете себе чересчур много, - тихо произнес неприметный господин в сером чиновничьем мундирчике. Он огляделся, мазнул пальцем по пыльному подоконнику и велел: - Подите прочь.
- Я полицию...
В руке господина появилась золотистая бляха столь характерного вида, что Эдуард Архипович замолчал. Уйти? Следовало бы. И папеньку предупредить об этаком интересе конторы, с которую люди обыкновенные старались дел не иметь. Но как же хозяйка?
Бросить ее тут?
Одну.
- Никто ей вреда не причинит, - сказала рыжая, тряхнув кудрями. - Напротив, мне кажется, ей нужна помощь...
- К ней ходит целитель.
- Пусть ходит, - рыжая взяла тонкую белую ручку, сжала, прислушалась. - И еще один заглянет, которому лично я верю, просто на всякий случай. Как ты?
- Я... не знаю, - голос у хозяйки был растерянный.
А еще она улыбнулась.
Не так как прежде, когда от этой улыбки даже Эдуард Архипович вздрагивал и ежился, но обыкновенно, по-человечески. Робко так.
И с надеждой.
- Идите, Эдуард Архипович, - хозяйка обратила на него свой взгляд. - И пусть принесут чаю. Чай-то в доме остался?
- Обижаете.
- И к булочнику пусть кто сбегает... тут что-то с домом... разладилось, - она тихонечко вздохнула. - А я уже и не знаю, как это все назад... сладить. И вообще не знаю... и...
- Митенька, не сиди столбом, - рыжая повернулась к чиновнику. - Сходи за булочками, а то и вправду есть охота... и ты сам нынче без обеду. А во дворец когда еще вернемся.
Как ни странно, господин рыжую послушал.
Вышел.
И Эдуарда Архиповича в коридоре за локоток прихватил. Огляделся и велел:
- Посылай кого за булками, а мы с тобою побеседуем... скажи, что тут было.
Что было?
Кто бы знал, что было, но... Эдуард Архипович расскажет. И про хозяина с хозяйкою. Про то, как любил он ее, дышать надышаться не мог. И она его... просто душа радовалась глядючи. А после приключилась беда, то ли проклял кто, то ли сглазил, но хозяйка на себя руки наложить попыталась. Вытянуть-то ее вытянули, да только не до конца, выходит...
...с чиновником говорить было просто.
Он слушал превнимательно, под руки не лез и даже самолично смахнул с кухонного стола крошки. Он и чашки на подносе расставить помог, и булки, Марьяшкой принесенные, разложил красиво. И головой кивал, и поддакивал, отчего говорилось только легче.
А после пил крепкий чай.
Жевал маковый калачик и вместе с Эдуардом Архиповичем вздыхал по чужим загубленным жизням. Показалось, искренне.
- Я вас помню, - Хелена опустилась в кресло, которое предупреждающе заскрипело и под этим малым весом. - Здесь вы другая.
- И вы.
- Зачем вы пришли?
- Проведать. Я... мне самой сказали, что я долго не возвращалась, - рыжая потрогала губы, будто проверяя, на месте ли они. - И я помню, как... неуютно мне было в этом мире. Все казалось, что слишком он тяжелый... и даже мысли появлялись. Всякие.
Хелена кивнула.
Мысли и вправду появлялись. Всякие. Взять, к примеру, нож для бумаг и по запястью провести, выпустить красную кровь, не убивая себя - к чему пытаться вновь, если единожды не вышло, - но просто проверить, есть ли она.
- А я там пробыла всего-то ничего. Вы - куда дольше. К тому же... - рыжая отвела взгляд. - Мне показалось, что... его смерть для вас что-то да значила?
- Значила.
Соглашаться с кем-то легко, куда легче, нежели самой принимать решения.
- И что вы, возможно, совсем даже ей будете не рады.
- Буду. Не рада.
- Мне бы не хотелось, чтобы горе заставило вас совершить какую-нибудь глупость.
- Какую?
- Не знаю. Глупости, они трудно предсказуемы. Мне сказали, что вы не покидали дома... как в себя пришли, так и не покидали. Почему?
Смена темы была неприятна. Но рыжая теперь глядела прямо, выжидающе, и это раздражало. Появилось непонятное желание немедля выставить незваную гостью.
- А хотите прогуляться? - рыжая поднялась и протянула руку. - Сегодня погода преотменнейшая...
- А чай?
- Подождет.
Прогуляться Хелена не хотела.
Совсем.
Но почему-то позволила себя взять под руку. Тело ее, еще слабое, непослушное, тянулось к рыжей, будто чувствуя чужую силу.
...собственные почти иссякли. И целитель, когда Хелена спросила его про дар - пусть невеликий, но все одно ее собственный - стыдливо отвернулся. Стало быть, надеяться на полное восстановление нечего. С другой стороны, новость вызвала лишь слабое огорчение.
У нее вообще стало сложно с чувствами.
- Осень уже... скоро дожди зарядят. Дождей я терпеть не могу... вообще-то, если вдруг ты забыла, меня Лизаветой звать... можно Лизой. Лизонькой вот лучше не надо, отчего-то раздражает, - она шла неспешно, рыжая Лизавета, от которой тянуло теплом. А его так не хватало в доме. - Когда дожди, то вечно тоска накатывает. Слышала, при университете кафедру новую открывают? Прикладной некромантии... церковь уже выступила с обличающей речью, а потом выяснилось, что управлять будет монах...
Она говорила и говорила.
Об университете.
И каком-то монахе. Прениях. Договорах.
Слухах, что Его императорское Высочество скоро объявят о помолвке и вовсе не с Таровицкой, которая, не иначе от огорчения, в спешке покинула двор. А вот Одовецкая осталась и теперь при лечебнице для бедных служит. То есть, не совсем, чтобы служит, потому как целительница, а их на службу не ставят, но другого слова не подобрать...
Кто такая Одовецкая?
Или Таровицкая?
Или еще какая-то Авдотья, которая от жениха сбежала, как только он на ноги встал. И так сбежала, что едва скандал не получился. Точнее получился бы, когда бы жених ее не догнал и... в общем, там, похоже, любовь, хотя при дворце злословят, что из всех вариантов Пружанская выбрала наихудший.
Странные чужие люди, до которых Хелене и дела-то нет.
...а конкурс завершился, несмотря ни на что.
Лизавета даже писала о том.
Кто победил?
Марфа Залесская... правда, поговаривают, что выбрали ее неспроста, а
