Кузина Вивиан вынула изо рта палочку от масляного парфе:
– Ничего вы от нас не избавитесь! Мы же Ли!
– И что с того? – проурчал доктор Уайландер. – Вы потомки одного симпатичного юноши, который давным-давно случайно прибыл в Город Времени из Китая и женился на дочери тогдашнего правителя. Это, знаете ли, не дает вам никаких особых прав. Я тебе это объяснял, когда тебе было шесть. Итак, как мне с вами поступить? – Он посмотрел на маленькое свинцовое яйцо и задумчиво нахмурился. – Нельзя пускать вас туда, где вы сможете добраться до временного шлюза в Доме Ли, но при этом нужно подобрать Фиксированную эпоху, поскольку от вас не приходится ждать ничего, кроме подрывных действий. Давайте подумаем. Думаю, юной Вивиан лучше всего будет в Древнем Китае…
– Только через мой труп! – закричала Инга Ли. – Моя дочь – наследница исландского императора!
– Тогда я первой устраню вас, пока вы не наделали глупостей, – прорычал доктор Уайландер.
Вихри воздуха над яйцом времени взметнулись вверх и обволокли Ингу Ли. На миг показалось, что она стоит в мокрой траве у низенького домишки, сложенного из грубо отесанных камней. Перед ней расстилалось море, окаймленное льдом, а за ней высилась крутая, покрытая инеем гора. Потом вихрящиеся края повисшей в воздухе ряби сомкнулись, и не осталось ничего, кроме холодного сквозняка и завихрения в том месте, где только что стояла Инга Ли.
– Что ты сделал? – придушенно выдавил мистер Ли.
– Отправил ее в Исландию, – прорычал доктор Уайландер. – Там ей самое место. Таких, как она, там принято называть «возмутительницы спокойствия». А тебе, Вив, к сожалению, остаются лишь последние дни Расселения Земли. Нельзя допустить, чтобы вы с ней снова встретились. Она на тебя дурно влияет. Я отправлю тебя к последнему звездолету, и, если ты как следует попросишь, тебя, может быть, и возьмут на борт. Но ручаться не могу.
От яйца снова вздыбилась рябь. Мистер Ли очутился на жарком с виду бетонном поле, где там и сям виднелись остатки кирпичной стены.
– Не надо! – закричал он. – Я исправлюсь!
– Ты уже несколько раз так говорил, – прокряхтел доктор Уайландер, и рябь снова сомкнулась, оставив по себе раскаленный ветер и химический запах на том месте, где был мистер Ли.
А доктор Уайландер повернулся к кузине Вивиан.
Кузина Вивиан склонила голову набок и держала горшочек с парфе, будто букетик цветов. По щеке у нее возле носа соскользнула кокетливая слезинка.
– Дядя Хэкон! За что ты меня так? – пролепетала она, нарочито шепелявя. – Мне всего одиннадцать лет!
Доктор Уайландер собрался было ответить, но Вивиан поспешно встряла:
– Доктор Уайландер, пожалуйста, подождите минутку!
Крошечные глазки взглянули на нее, и в них проскользнуло веселье. Огромная голова кивнула.
– Спасибо! – сказала Вивиан.
И бросилась на кузину Вивиан. Схватила ее за руку с масляным парфе и ткнула ей горшочком прямо в глаз. Потом отняла парфе и затолкала его в вырез нарядного голубого платьица кузины Вивиан. Кузина Вивиан визжала, брыкалась и отбивалась, но Вивиан в этом деле уже наловчилась и держала масляное парфе под оборками на груди кузины Вивиан, пока холодная часть не растаяла, а горячая не вытекла.
– А-а-ай! – завопила кузина Вивиан.
Вивиан ее выпустила.
– Весь день об этом мечтала! – выдохнула она.
– Я не могу показаться в Китае в таком виде! – завизжала кузина Вивиан.
Однако пришлось. Она еще визжала, когда ее накрыло рябью. Вивиан и Джонатан с большим интересом смотрели, как на миг возникла улочка за пеленой дождя и домик с загнутой по углам кверху крышей. Человек в стеганом халате под большим зонтиком остановился и посмотрел на кузину Вивиан поверх длинных усов. Было видно, что он не верит своим узким глазам, но пытается сохранить достоинство.
– Ну вот и все, – прокряхтел доктор Уайландер, когда эта картинка растаяла в воздухе. – И как я раньше не догадался, что у них на уме. Я знал, что Город Времени все равно утратит равновесие, когда вернется к началу времен. И это меня, к сожалению, ослепило. Пойдемте вниз. Возьмите, пожалуйста, каждый по ковчегу.
Джонатан не без робости взял в руки серебряное яйцо в самоцветах. Вивиан обрадованно схватила тяжелую железную шкатулку – ведь она была из ее эпохи. Доктор Уайландер шагнул к стеклянной колонне. Оказалось, что она больше не вращается.
– Неужели часы остановились? – спросил Джонатан.
– Ненадолго, – ответил доктор Уайландер.
Колонна снова вспучилась, чтобы вместить его. Он плавно скользнул вниз. За ним последовал Джонатан, потом Вивиан. Это было совсем как подниматься по колонне вверх – так же загадочно. Когда Вивиан вышла в круглую комнату на нижнем этаже Гномона, все двенадцать дверей были распахнуты, а Годичный стражник сидел на полу, и вид у него был одурманенный и озадаченный. Доктор Уайландер похлопал его по плечу, когда хромал мимо.
– Ну как, полегчало? – спросил он и двинулся через переднюю дверь на площадку наверху лестницы.
С одной стороны от выхода стоял мистер Донегал в окружении дозорных. С другой – Элио, несколько запыхавшийся, а с ним Вековечный Уокер, мистер Энкиан, Рамона и еще куча народу. Сэм сидел на земле у ног матери. Вид у него был усталый, а защитный костюм и правда превратился в растрепанный клубок из узких полосок. Когда следом за доктором Уайландером на площадку вышли Вивиан и Джонатан, послышались радостные возгласы, но никто не двинулся с места. Было ясно, что никому не хочется оказываться на пути у троих Стражей. А Стражи выстроились перед дверью, будто дозорные на посту, только по ним сразу было видно, какие они могучие – ни одному дозорному такое и не снилось. Хранитель Золота медленно вышел вперед – его грубоватое лицо все сияло – и протянул доктору Уайландеру Золотой ковчег. Он был очень красивый – миниатюрная золотая модель Гномона. Когда Хранитель поднял его, золотой колокольчик на вершине ковчега зазвенел.
– Минутку, – сказал Хранителю доктор Уайландер и попросил Вивиан и Джонатана: – Если можно, верните остальным их имущество.
Джонатан бережно опустил Серебряный ковчег в узкие блестящие ладони Серебряного Смотрителя, и тот учтиво поклонился и принял его.
Вивиан вложила Железный ковчег в нетерпеливо протянутую туманную руку Железного Стража. Тот отблагодарил ее солнечной улыбкой, широченной и лукавой, но, когда он