— Если вы все предоставите мне, то я сделаю, как надо. Не пройдет и месяца, как у вас будет два совершенно одинаковых уха, живых и вполне принадлежащих вам…
— Прекрасно, — ответил полковник, — действуйте, я плачу.
Хирург не стал даром терять времени. Он напечатал объявление в газетах, где предлагал десять тысяч долларов тому, кто позволит отрезать себе правое ухо. Три дня спустя у него было уже пятьдесят предложений. Ему оставалось только призвать к себе этих добровольных мучеников. Все они были бедняки, оборвыши, голыши, несчастные, готовые на самые тяжелые жертвы за такую награду.
Осмотрев их, хирург остановился на одном корабельном грузчике по имени Самюэль Питс. Его ушная раковина как раз подходила к уху миллионера. Он велел его выкупать, вымыть, обеззаразить и в своем автомобиле привез к Хардисону и тотчас же приступил к делу.
Это было довольно сложно. На специально для этого устроенной кровати, голова с головой, но ногами в разные стороны, были уложены полковник и грузчик. Первоначальным надрезом хирург повернул ухо к голове нового обладателя; оставалось ждать сращения. Когда это произойдет, останется только произвести последний надрез и наложить швы на щеку полковника.
Недели две или три оба пациента должны были оставаться в полной неподвижности. Для живого и подвижного полковника это было тяжкое испытание. Своим падением он воспользовался, чтобы объяснить Паркерам, почему он отложил свадьбу, но тщательно скрывал от них причину своего затворничества. По его распоряжению, к нему в спальню никого не допускали.
Чтобы скоротать время, бедному больному оставалось только беседовать с Самюэлем Питсом. Пришлось с этим примириться.
— Стоит ли быть богатым, — воскликнул раз грузчик, — чтобы, как вы теперь, покупать чужое ухо взамен своего собственного?
— Да, — ответил Хардисон, — деньги не составляют еще счастья.
— Ну, нет, не говорите этого, — ответил Питс. — С десятью тысячами долларов, что я теперь заработаю, я смогу купить себе пивную, о чем я мечтаю всю жизнь, заработать много денег и, кто знает, быть может, и жениться!
— А до сих пор вы не могли этого сделать?
— Увы, нет! Денег не было.
Хардисон с удивлением узнал, что на территории Союза[9] существуют люди, не имеющие возможности исполнять своих желаний. Это открытие повергло его в странное смущение.
Между тем, проходили недели. Полковник, благодаря беседам с грузчиком, делал все новые и новые открытия. Выздоровление шло, как нельзя лучше. Наконец, наступил день, когда оба были разъединены и свободны: Питс — с одним только ухом, Хардисон — с двумя, как и прежде, то есть, стал прежним красавцем, опять достойным очаровательной Глэдис.
— Ну вот, — воскликнул, прощаясь, Самюэль Питс, — мы оба счастливы. Но только вы не будете слышать лучше, а я — хуже, чем раньше.
Хардисону стало досадно от этого сравнения.
— Вы так думаете? — насмешливо сказал он.
— Но некоторых вещей я не хотеть бы больше слышать, — не смущаясь, продолжал тот. — Бедняки часто говорят друг другу в глаза горькую истину, а это не всегда приятно. Вам это неизвестно, сударь.
— Как? По-вашему мне никто не говорить правды?
— О, конечно, никто. Таким богачам, как вы, всегда лгут. Вот была бы потеха, — воскликнул он вдруг, громко расхохотавшись, — если бы вы теперь, имея одно мое ухо, стали слышать все то, что я слышал до сих пор!
Полковник не понял насмешки и, чтобы избавиться от собеседника, строго сказал:
— Ступайте, мой друг. Мой секретарь выдаст вам десять тысяч долларов. До свидания, желаю вам успеха.
— И вам также, сударь!
IIIВскоре после окончательного выздоровления полковник решил поехать к Паркерам. Он разрядился в пух и прах и, надушенный, завитой и сияющий, обратился к своему лакею:
— Как по-вашему: изменился я или нет? Ведь правда, никто не заметил моей раны? Я ведь по-прежнему должен нравиться своей невесте?
— По правде говоря, полковник, — ответил лакей, склонив голову, — вы — красивейший мужчина на свете.
Но вдруг в правом, пришитом ухе полковник почувствовал какое-то странное шуршание. И, как далекое эхо, до него донеслись слова:
— По правде говоря, господин полковник, вы стали вчетверо толще и безобразнее прежнего.
Полковник подумал, что ему это показалось.
— Как странно, — подумал он, — я все слышу наоборот… И этот шум… Должно быть, в раненом месте не восстановилось еще правильное кровообращение.
Не останавливаясь на этом явлении, он вскочил в свой автомобиль. Пять минут спустя он был у Глэдис. Молодая девушка встретила его одной из своих очаровательных улыбок, сильно сжала его руки и воскликнула:
— Ах, полковник, как я рада вас видеть!
Но в правом ухе Хардисона чудесное ухо повторило:
— Ах, полковник, как мне неприятно вас видеть!
Он был смущен. Не понимая его молчания, девушка продолжала:
— Это несчастное приключение отдалило нашу свадьбу. Надо будет наверстать потерянное время!
И снова ухо повторило:
— Это несчастное приключение возбудило во мне надежду, что я смогу взять обратно свое согласие.
— Я буду очень рада стать вашей женой, — сказала Глэдис.
— Я буду очень рада стать женой Джоэ Коксуэля, — повторило эхо.
— Не вы ли нефтяной король, самый богатый и самый очаровательный в мире жених? — продолжала Глэдис.
— Джоэ Коксуэль, — повторило эхо, — небогат, но красив, и я люблю его.
Хардисон вдруг поднялся с места. В висках у него стучало, глаза смотрели блуждающим взором, и он невольно пробормотал:
— Самюэль Питс был прав! Теперь, когда у меня его ухо, я слышу, наконец, правду!
Удивленная молодая девушка также встала и, не понимая смысла его слов, подумала, что он сошел с ума.
— Ах, Глэдис! — воскликнул в эту минуту полковник. — Почему вы раньше не сказали мне этого? Вы любите Джоэ Коксуэля. Ну — и выходите за него замуж! Я не хочу быть причиной вашего несчастья.
— Вы не шутите? — пробормотала она, не веря своему счастью.
— Нисколько!.. А меня пожалейте, Глэдис! Как буду я жить теперь, когда постоянно буду слышать одну только правду?!
И он убежал, проклиная Самюэля Питса и его ухо.
Мария Анна де Бове
ЖЕНЩИНА С БАРХАТНЫМ УХОМ
Так называли молодую женщину, носившую черную шляпу с бархатным бантом в виде наушника, скрывавшего левое ухо. Никто не видал ее с непокрытой головой.
Старый уединенный замок, в котором она жила, расположен был в дикой местности Корнвалисса, среди редкого населения рыбаков и рабочих на аспидной ломке. Изредка туда заглядывали охотники за бекасами. Замок стоял заколоченным с тех пор, как он был разорен расточительными потомками рода, которому он принадлежал в течение пяти веков перед их переселением в Новую Зеландию.
В одно прекрасное утро стало известно, что замок нанят мисс Граам, имя которой говорило как будто о ее шотландском происхождении. Прошел год, — и никто ничего не знал об обитательнице замка. Прислуга, не особенно многочисленная и взятая из другой местности, не видала почти совсем своей госпожи и получала все распоряжения от старой горничной, весьма несловоохотливой и не склонной отвечать на предлагаемые вопросы. Только она
